Александра Шахмагонова - Актрисы старой России. От Асенковой до Комиссаржевской

Ну а в мае 1837 года о водевиле «Гусарская стоянка» газета «Литературные прибавления к “Русскому инвалиду”» отметила:

«Публике особенно нравится здесь г-жа Асенкова-м., которая в белом кителе юнкера Лелева отбивает у своих начальников, поручика и корнета, всех женщин, за коими им вздумается приволокнуться. Но сказав: публике нравится здесь г-жа Асенкова, мы выразились относительно слабо: есть часть публики, особенно в креслах, которая приходит в восторг от этой артистки, не дает ей произнести слова без того, чтобы не загреметь рукоплесканиями, заставляет ее повторять каждый куплет, как бы он плох ни был, забывает иногда при ней даже первостепенные таланты нашей сцены и видит только ее одну. Мы помним: на прошлой Масленице давали “Фигаро”; г. Сосницкий был по обыкновению так хорош, как только мог бы желать сам Бомарше, – и что же? По окончании пьесы раздался крик: “Асенкову!” – и г-жа Асенкова, игравшая ничтожную роль пажа в мужском платье, – заметьте это! – была вызвана прежде; а о Сосницком вспомнили уже после Асенковой. Это уже слишком! Где же уважение к истинному высокому таланту? Бесспорно, г-жа Асенкова часто бывает мила, резва, но предпочитать ее Сосницкому, приходить от неё в фурор – право, грех. Всему должна быть мера».

Слишком много к тому времени появилось сплетен и пасквилей.

В Википедии отмечена такая история:

«Нервная, обидчивая, Асенкова едва приходила в себя от больных уколов, которые, не щадя, наносили её самолюбию товарищи по сцене. Известна такая история про её разговор с великим московским артистом М.С. Щепкиным:

“Находясь на гастролях в Петербурге, знаменитый Щепкин посетил представления водевиля “Полковник старых времён”. После спектакля Асенкова не могла не подойти к мэтру:

– Михайло Семёнович, как вы находите меня?

– Вы, конечно, ждёте похвалы, – жёстко ответил Щепкин. – Ну так утешьтесь: вы в “Полковнике старых времён” были так хороши, что гадко было смотреть”.

Михаил Семёнович Щепкин называл амплуа с переодеванием в мальчиков “сценическим гермафродитизмом”, намекая на то, что актриса с её талантом разменивается на ничтожные роли, хотя и самому ему приходилось выходить на сцену в точно таких же пустых недостойных пьесках и водевилях».

Но это всё рабочие моменты. Они естественны, ведь актриса учится всю жизнь, ну а детали постановки не всегда зависят только от неё. Взять хоть историю с переодеваниями.

Самой мерзкой была, конечно, сплетня о романе с государем. Мало того, что выдумали роман, ещё и прибавили к этой выдумке, что Варвара Асенкова родила от государя сына.

Откуда же это пошло? Кто сочинил? По какому поводу? Возможно, в какой-то мере толчок к сплетням дала постановка пьесы «Собор Парижской Богоматери». Я специально пишу название без имени автора. Всем известно, что автор романа Виктор Гюго. Но хоть и сохранилось на афишах название пьесы, одноимённое с романом, от романа ничего не осталось.

И вот уже Асенкова играет Марию Антоновну в гоголевском «Ревизоре». Успех! Затем Софью в грибоедовском «Горе от ума». А впереди – исполнение мечты. Да, она давно мечтала сыграть Эсмеральду в «Соборе Парижской Богоматери».

Пробить пьесу на сцену Александринки в точном соответствии сюжету романа Виктора Гюго оказалось невозможно, ведь фоном главного сюжетного построения служат революционные потрясения во Франции в конце XVIII века.

Император запретил пьесу.

Министр императорского двора генерал-адъютант светлейший князь Волконский Петр Михайлович (1776–1852) ответил инициаторам постановки пьесы:

«23 мая 1837 года.

Государь император, усмотрев из репертуара, что в бенефис актрисы Каратыгиной назначена пьеса “Эсмеральда”, высочайше повелеть соизволил оную не давать, а вместе с тем подтвердить, чтобы все переводимые с французского языка пьесы сего рода, прежде постановки оных на сцену, представлены были через меня его величеству.

Но в театре нашли выход. Государю представили пьесу, которую написала по знаменитой книге Виктора Гюго немецкая актриса и драматическая писательница Шарлотта Бирх-Пфейфер (1800–1868). Написала, что называется, на потребу публике. Такова уж была эта актриса-сочинительница. В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона о ней сказано:

«В своих драматических произведениях, большей частью сентиментального характера, она с большим умением приноровлялась ко вкусам публики и обнаружила хорошее знакомство со сценическими эффектами…»