Александр Новиков - Записки уголовного барда

Согласно плану завтра, когда все идут на прогулку, двое остаются– по одному в камере не оставляют. За этот час распускают все капроновые носки и делают «кру– ченку» – тюремную веревку из скрученных нитей. При толщине с мизинец, на прочность может выдержать вес любого человека. Давить решено втроем. Андрюха – на петле, Серега – старший семейки – на руках, я – на ногах. Ночью, за пару часов до подъема, когда никто уже по камере не тусуется.

Андрюха объясняет процедуру:

– Эта мразь спит на брюхе. Я завожу удавку, а дальше… главное, чтоб не завопил. Потом подвешиваем к верхнему шконарю.

Честно говоря, я мало верил в то, что все окончится, как задумал Андрюха. Скорее всего, будет крик, шум-гам, подопытный выломится. Нас дернут в оперчасть, и все мы будем стоять на том, что «человек хотел повеситься, но мы не дали». Для начальства убийство и самоубийство в камере – почти одно и то же. Поэтому раздувать никто не станет. В худшем случае всех нас раскидают по разным «хатам». Вова-второход будет, конечно же, «втирать операм», что его хотели жизни лишить. Но он – один, а нас – трое. Нам веры больше. И потому начальство примет, конечно же, нашу сторону.

Но это были всего лишь предположения. А пока было решено – давить.

Настал вечер. По коридору – эхом шаги и голоса проверяющих. Вова лежит на шконаре, укрытый с головой.

– Вставай на проверку, – толкает его Андрюха.

– Не могу… Что-то с сердцем опять хуево, – цедит он сквозь одеяло.

Камера встает, строится. Распахивается дверь, коридорный привычно орет:

– Стройся! Дежурный по камере, докладывай…

В этот момент «второход» срывается с кровати и пулей вылетает в коридор.

– Гражданин начальник! В камеру больше не войду!.. Меня хотят убить!

Дверь захлопывается. Через полчаса – повальный шмон. Утром меня – в карцер, Андрюху – на другой корпус. А с ним до кучи еще несколько человек. Судьба «не– додавленного» так и осталась неизвестной.

Маленкович наваливается на стол, растопыривает локти, как паук, и орет мне прямо в лицо:

– Ты вернись, бля, на землю! Хуля сидишь мечтаешь? Слушай и запоминай! Мы тебя закопаем так, что никто не отроет. И даже если отроешься, мы тебя снова закопаем! И будем, блядь, закапывать до тех пор, пока не станут расти одуванчики! Понял, бля? Вот тебе постановление еще на десять суток. Расписывайся и пиздуй в свои хоромы!

Хотелось плюнуть и поскорее уйти. Но уходить, вернее, быть уведенным просто так не хотелось.

– Можно мне сказать, гражданин начальник?

– Тебе что-то неясно?

– Нет, все ясно. Просто хочу сказать, что все в этом мире относительно и не вечно. Сегодня я сижу перед вами на этом привинченном стуле, а завтра – вы можете сесть. Может так случиться, что жизнь поменяет местами.

– Ах, вот ты о чем!.. Тогда слушай меня еще раз. И запоминай каждую букву. То, что ты можешь сесть в мое кресло, я верю – такое может случиться. Но то, что я сяду на твое – не случится никогда! Никогда! Блядь буду, если хоть дэцл совру!..

Он все-таки соврал. Через несколько лет его посадили – то ли за взятки, то ли за превышение полномочий. Заключен был в эту же тюрьму, ходил – руки за спину – по тем же, что и я, коридорам. И сидел на точно таком же стуле. А может быть даже и на этом.

Начало лета ознаменовалось нежданным путешествием. Июньским утром в дверь камеры трижды шарахнули ключом, и голос следом пролаял:

– Новиков, готовься с вещами!..

Собираюсь мигом, на ходу прощаюсь. Ведут по коридорам незнакомой дорогой.

– Куда меня?

– На этап.

Этапка – грязное, зловонное помещение размером со школьный спортзал. В ней уже с десяток разношерстных персонажей – кому куда. У параши – пара опущенных, остальные по худости рода – кто где. Двухъярусные нары вдоль стен, вместимостью человек этак на сто, а то и более. Место на первом ярусе под оконной решеткой свободно. Занимаю его. «Сидор» – под голову, в телагу – с головой. С мыслями, куда и зачем везут, пытаюсь заснуть.

К обеду народу прибывает. У параши – аншлаг. Нары – кишмя.

Кому не досталось места – тусуются по камере.

Приходит офицер, выкрикивает фамилии.

– Кого назвал, выходим на коридор, быстро!

Доходит до меня, с ног до головы рассматривает, качает

головой и провожает взглядом.

– Куда этап, начальник?

– Тебе – в Камышлов.

Воронки набивают, как всегда, до треска. Меня по традиции – в «стакан». Едем на вокзал, в этапный двор на улицу Стрелочников.