Маргарита Агашина: Сочинения. Книга 2. Проза. Страницы дневников

Как-то приехали ко мне в гости, на день рождения, мои друзья и соседи – калмыцкие поэты: народный поэт Калмыкии Давид Кугультинов, первая поэтесса калмыцкой земли Бося Сангаджиева и герой Сталинградской битвы прекрасный человек и поэт Морхаджи Нармаев. В комнате, где мы собрались, было прохладно. То ли плохо топили, раз дело к весне шло, то ли просто с дороги, но моя Бося вдруг сказала, что она озябла. Я набросила ей на плечи хасановский платок. И тут Морхаджи улыбнулся и говорит:

– А у калмыков закон: чем плечи накрыл, то и подарил!

Вот так и уехал таджикский платок в калмыцкие степи и увёз с собой мой рассказ о маленькой Маргарите Хасановой из колхоза «Победа».

Год спустя я прочитала в журнале «Дон» стихи Боси Сангаджиевой «Платок дружбы»:

Как я была счастлива, как радовалась! И этим милым, душевным стихам, и, главное, тому, что красивая, необычная судьба этого платка продолжается. Я же знала поэтов, знаю мою Босю: это не только стихи, это и в жизни будет – кого-то укроет она платком с алыми розами по чёрному полю, кого-то он ещё согреет…

Кому-то принесёт ещё песню.

Несколько лет назад я получила письмо от читателя – бывшего строителя Волго-Дона. Он писал:

«Однажды к нам на участок пришли и сказали, что приехала писательница из Сталинграда, что ей надо показать стройку. Прорабу было некогда – время было горячее, ждали, вот-вот Волгу с Доном соединим, – и прораб велел мне провести гостей по участку. По образованию я инженер, хотя на канале работал простым рабочим. С писательницей был какой-то человек в кожаном пальто. А она была очень худая, со светлыми волосами и в белом модном плаще. Мне было неудобно за свой неприглядный вид. Тот человек меня расспрашивал, а она всё время молчала. Но когда мы прощались, попросила подарить ей что-нибудь на память. Что я мог тогда ей подарить? Я ей так и сказал. А она подняла со дна шлюза щепочку и сказала, чтобы я на ней что-нибудь написал, и что это ей будет и подарок, и память… И теперь, когда поют по радио Ваши песни, я всегда вспоминаю эту встречу и думаю: а жива ли у Вас та щепочка? Ведь это были Вы…»

Но это была не я. Это была Ольга Фёдоровна Берггольц. Она жила тогда у нас в Сталинграде – высокая, тоненькая, светловолосая. И у неё был белый плащ, которому я, по молодости лет, завидовала больше, чем её Судьбе и её Стихам. Потом она написала пронзительные волго-донские строки:

Только любовь к родной земле, к человеку, который украшает эту знойную землю морями и садами, только любовь и верность поэзии привела тогда в наш город и Ольгу Берггольц, и Александра Прокофьева, и Александра Твардовского, и Александра Яшина. В ту памятную волго-донскую весну 1952 года, когда строительство канала приближалось к концу, они жили здесь неделями, а кое-кто и месяцами. А годом раньше, когда до встречи Волги с Доном было ещё далеко, всю трассу канала – от Волги до Дона, всю эту жаркую степь пешком прошёл молодой Сергей Орлов.

Большие поэты, солдаты только что отгремевшей войны, лауреаты Государственных премий, – они опять были рядом с людьми, руки которых вершили великое.

От той поры остались не только их стихи. То, что они тогда были здесь, стало уроком тем, кто шёл вслед за ними.

Когда на месте нынешней гидростанции началась великая стройка, никто из нас, сталинградских писателей, конечно, не говорил: