Лиа Хэзард - Трудная ноша. Записки акушерки

Забросив свою ношу за плечо, я прошла мимо приземистой статуи беременной, стоявшей у входа в здание; ее яйцевидный живот был гладкий и ровно светился в темноте. Статуя равнодушно смотрела, как я вхожу в вертящиеся двери и направляюсь к раздевалкам для персонала.

В каком-то смысле это помещение в родильном отделении – великий уравнитель: если вспомнить популярный совет «представьте всех их голыми», то раздевалка как раз позволяет перепуганным новичкам увидеть своих коллег в буквальном смысле без одежды. Старшая сестра, которая вам нагрубила, и вы потом плакали? Да на ней же трусы-недельки! Ассистентка, которая сделала вам замечание за то, что вы завязали мусорный мешок узлом, вместо того, чтобы сложить, как положено, «лебединой шейкой»? Эпиляция подчистую и кружевные стринги – даже воображать ничего не надо. Стоя между шкафчиков перед той своей первой сменой, я смотрела на женщин вокруг меня в разных стадиях переодевания – с разными фигурами и формами, с провисшей кожей или подтянутыми животиками, идеальными хвостами на затылках и такими, при взгляде на которых вспоминалась старая швабра, – и говорила себе: «Они просто женщины, такие же как ты. Никакой разницы. Они тоже с чего-то начинали. Все будет хорошо».

Однако этой уверенности хватило ненадолго. Перебирая чистые хирургические костюмы, сваленные в кучу возле двери, я поняла, что остались только размеры XXL и XXXL. Конечно, две беременности заметно сказались на моем теле, но не до такой степени, чтобы носить форму, в одну штанину которой поместится весь больничный персонал. Мне показалось настоящим чудом, что в этой куче отыскался-таки костюм без пятен чернил или крови; я натянула через голову рубаху, напоминающую туристскую палатку, и затянула брюки на талии шнурком.

Группка женщин собралась перед зеркалом, оживленно болтая в облаках дезодорантов и парфюма. Я стояла у них за спиной и рассматривала свое отражение, чувствуя себя настоящим клоуном изнутри и снаружи. Громадные брюки волочились по полу, а в вырезе рубахи пытливый наблюдатель запросто мог разглядеть мой сероватый «рабочий» бюстгальтер. Часы над зеркалом показывали 19:22, смена начиналась в 19:30, и мой постыдный дебют в этом цирке должен был вот-вот наступить. Я приколола к груди значок: «Акушерка-практикантка Хэзард», уже предвосхищая неизбежные шутки относительно моей «опасной» (hazard – англ., опасность) фамилии, которые будут преследовать меня на всем протяжении новой карьеры. (Должна честно признаться, что в следующие годы, доведенная до предела постоянной бессонницей, я время от времени позволяла себе заходить к чересчур настойчивым пациенткам, резко раздергивая шторы в их бокс и громко объявляя: «Акушерка Хэзард, к вашим услугам!»)

Следом за остальными я прошла через лабиринт больничных коридоров и проехала на лифте до четвертого этажа, на котором утомленный «динь!» объявил о прибытии в родильное отделение. Болтая между собой, пассажирки лифта заполнили небольшой холл, где стояло кресло на колесиках с табличкой «палата 68, не переставлять» на ручке, а на стенах висело три облезлых плаката о пользе грудного вскармливания. Все пошли направо, распространяя вокруг оживленное щебетанье и запах лака для волос; я проскользнула за ними в раздвижные двери, пока те не захлопнулись у меня перед носом. В отделении холодный свет отражался от сверкающих полов, а воздух казался разреженным, и запах дезинфекции мешался в нем с острым привкусом крови. Я сделала глубокий вдох и зашла в «бункер» – кабинет, получивший свое название из-за того, что в его глухом, без окон, нутре строились все планы грядущих работ. Одну стену покрывали написанные от руки объявления, предложения обменяться сменами и сообщения о «вечеринках в стиле 70-х», а на противоположной висели две больших белых доски с фамилиями всех пациенток и кодированной информацией об их состоянии. В начале каждой смены акушерки собирались в бункере и ждали, пока старшая сестра назначит, с кем им работать. Лотерея, которая решала, станут ли следующие двенадцать с четвертью часов твоей жизни тяжким мучением, которое закончится в операционной, или радостным продвижением к легким, эйфорическим родам, после которых благодарная пара распрощается с тобой, заливаясь слезами от счастья.

Сегодняшняя старшая сестра была высокой, с коротко стриженными ярко-красными волосами и длинным носом-клювом. С высоты своего роста она окинула взглядом персонал – девять акушерок и одну перепуганную практикантку, – потом повернулась к доске, мысленно все сопоставила и начала объявлять о распределении на эту смену.