Борис Алексин - Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том II

Но вот они подошли к маленькому, в два оконца саманному домику, обнесенному плетнем, и Катя сказала:

– Ну вот и наши хоромы. Сейчас я Полкана привяжу, тогда и проходите.

Во дворе бегала огромная рыжая собака, помесь кавказской овчарки с дворняжкой. Она была худа, лохмата и, очевидно, невероятно зла. Ее злобный лай при виде незнакомого человека дошел до неистовства. Кате стоило немалого труда успокоить разбушевавшегося пса, затащить его в хлевушек, заложить запор палкой и лишь после этого она сказала:

– Пожалуйста, товарищ Полякова, проходите, он теперь не страшен. Они зашли в дом.

Полякова недоуменно остановилась на пороге. Она ожидала увидеть или роскошь, или показную бедность. Но то, что увидела она, ее ошеломило. Детей дома не было. Они, поев, убежали куда-то играть. И Полякова смогла осмотреть все как следует. Всюду выглядывала прямая нищета. Первая часть домика на земляном полу с одним подслеповатым оконцем, остывшей, ничем не прикрытой, местами облупившейся печью, с колченогим столом, такими же двумя табуретками и небольшой лавкой. Полка на стене, почти лишенная посуды, старое ведро с водой, стоявшее на низенькой деревянной скамейке у двери, – вот, собственно, и вся обстановка этой части жилья.

Смущенная Катя убирала грязную посуду со стола и, заглянув на крошечную плитку в стоявший там закоптелый чугунок, заявила:

– Ну, нам повезло. Эла догадалась суп сварить. Сейчас его разогрею, да вон на тарелке мамалыга есть. Чайник вскипячу, чаю попьем. У меня тут на заварку немного настоящего есть. Ребята-то не пьют его, а себя я уж балую. На базаре по чайной ложечке по 20 рублей покупаю. Повидло вот принесла, сыты будем.

– Да вы что остановились-то, проходите в комнату, там у нас чище будет. Ошеломленная Полякова молча прошла во второе отделение хаты.

Оно имело полы, но выглядело ненамного приличнее кухни.

Пока Катя растапливала принесенным из сеней хворостом свою плитку, ставила чайник, разогревала сваренный Элой суп и накладывала на сковородку нарезанную крупными кусками мамалыгу, Полякова осмотрела комнату, в которую вошла. Это была тоже маленькая комнатушка, не более 10 кв. метров. Два окна ее выходили на улицу, а маленькая дверь в противоположной от них стене соединяла комнату с кухней. Около двери у стены, составлявшей продолжение дымохода плиты, стояла старая кровать, накрытая ватным одеялом. Видно было, что это одеяло служило своим хозяевам уже не первый десяток лет. В голове постели лежало несколько небольших подушек, тоже имевших изрядный срок пользования. Очевидно, на этой кровати спали вместе мать и ее две младшие дочери. Старшая, наверно, спала на узенькой, раскладной железной койке, покрытой суконным одеялом, стоявшей у боковой стены комнаты так, что головная часть ее упиралась в подоконник одного из окон.

Посередине стоял квадратный стол, очевидно, служивший и для обеда, когда семья собиралась вместе, и для занятий девочек во время приготовления уроков. Стол этот был накрыт выцветшей и местами порезанной клеенкой. В противоположном углу комнаты стояла старенькая этажерка, заваленная книгами, а около нее в большой деревянной кадке на невысокой табуретке находился разросшийся фикус. Между прочим, книги и тетради лежали и на столе, и на подоконниках, им не хватало места на этажерке.

Кроме перечисленного, в комнате в довольно хаотическом беспорядке стояло несколько частью поломанных, с продавленными сидениями венских стульев, а рядом с раскладной кроватью на стене, на вбитых в нее колышках висело несколько стареньких простеньких платьев, очевидно, принадлежавших хозяйке и старшей дочери. Вот и все. Осмотрев все это беглым взглядом, Полякова подошла к этажерке и стала перебирать лежавшие там книги.

Помимо школьных учебников, она увидела несколько десятков книг медицинского содержания и вспомнила, что муж Екатерины Петровны врач и находится сейчас на фронте. Увидела она и альбомы с многочисленными фотографиями самой Алешкиной и ее детей.

За этим занятием ее и застала вошедшая с двумя тарелками супа хозяйка. Поставив тарелки на стол, а затем принеся на мелкой тарелке, такой же выщербленной, как и глубокие, куски мамалыги, Катя подошла к Поляковой и, показывая на одну из фотографий, изображавшую голову молодого красноармейца в буденовском шлеме, грустно заметила:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.