Игорь Литвинцев - ВЕЗЕНИЕ, ПРУЛЬНОСТЬ и всякое НЕПОНЯТНОЕ в моей жизни

Ну а весной краснодомовские пацаны из всех классов дружно сбегали из школы и отправлялись на обрывчики Которосли. С разбега «на слабо» прыгали (а кто сам не прыгал – скидывали) в еще холоднющую воду, согреваясь потом сигаретным дымком у костра.

При этом я как-то еще умудрялся заниматься вместе с Сашкой Левченко (моим другом в классе и основным соперником по учебе) в секции легкой атлетики и неплохо прыгал и бегал спринт. А с Шуркой – футболом на самом «Шиннике»! С Димкой и Шалым втроем на одном старом велосипеде пускались в однодневные путешествия вверх по Которосли, переплавляя его вплавь через ее притоки. Я их заразил поисками тритонов и прочей водной живности, которую тащил домой.

С ними же и с Тарасом как-то раз забрались в заброшенные строения старого кремля с идеей найти и срезать пряжки с ремней карет. Откуда нам стукнуло в голову про старые кареты – не помню. Но это было не просто, не один день проводили разведку, выбрали небольшое окно, которое фомочкой вскрыли. По одному протискивались туда, спуская первого головой вперед. Потом он следующего принимал – в общем сами себе приключение на одно место придумали не хилое. Вылезать то оттуда первому вообще было очень тяжко. Жребий тянули, мне повезло быть вторым.

Кроме того, я уже так увлекся чтением, что несколько дней в месяц вместо школы целыми днями пропадал в читальном зале соседней библиотеки, заглатывая все, на что падал взгляд. Но путешествия, природа и фантастика – в первую очередь!

Ну а марки (уже писал) – это была просто болезнь! Еще маленький, с улицы Собинова я убегал на Главпочтамт (это было самое страшное нарушение всех запретов, но ничего с собой поделать не мог. Наверное, в первый раз в жизни я именно там увидел изображение марок с фауной) и был способен долго с открытым ртом стоять там перед плакатом с марками венгерских сторожевых собак. А став постарше, также застывать потом у витрины маленького марочного магазина. Как сейчас помню – выставили коллекцию золотых китайских рыбок, но купить можно было только по абонементу, которого у меня, естественно, не было. Какое было горе – видит око, да зуб неймет!

С возрастом не сильно поумнел в этом смысле. Но в Ярославле не было таких неотразимых и экзотических соблазнов, как в Киеве, где я вообще чуть с ума не на почве филателии не сдвинулся. Все знакомые родителей и соседей, все гости знали, что лучший подарок мне – это марки с фауной. Вот иногда что-то и притаскивали. Наверное, в таком хобби соединились мои стремления к географии и животному миру.

После 8 класса в нашем «А» (который учителя называли восьмой «О» – от слова орда) и соседнем «Б» старичков почти не осталось (третий восьмой вообще ликвидировали, не набрали на него новичков). Все мои самые лихие приятели ушли, кто в ШРМ, кто в техникумы или просто в рабочий класс. Потом многие из них либо спились, либо были отправлены в колонию.

Но к нам пришли новенькие, потихоньку перезнакомились, и новая наша компания сложилась уже на школьной основе, включая и моего верного друга Димку. Его заботливая и предусмотрительная мамаша от греха подальше перевела ради хорошего аттестата к знакомой директорше в другую школу. Не сильно помогло – душой (а очень часто и телом) он постоянно был с нами.

Так постепенно краснодомовские (моя уличная «крыша») стали отходить в сторону. Мы теперь и сами постоять за себя могли и досуг себе организовать. И вообще стали уже известной в масштабе города компанией (естественно, в определенной среде).

Хотя до конца школы привычка у меня так и осталась – смотаться вечерком к пацанам и вместе покурить и потрындеть за жизнь, беззлобно задевая прохожих, сидя верхом на лавочке в скверике напротив аптеки на Толбухина.

Не помню уже, кто из наших руководителей страны придумал такую дурь (скорее всего, без Никиты Сергеевича не обошлось), но в последних классах два дня в неделю мы якобы овладевали рабочей профессией на заводе топливной аппаратуры. Это было производственное обучение. И нам за это даже что-то платили. Вот после таких выплат все приключения и начинались. Тем более, что и с завода выходили все вместе, а старшие товарищи, наши наставники, нам уже на собственных примерах показали, что коллективное пропивание заработка – это святое мужское дело.

Последние школьные годы лучше подробно не вспоминать. Вместе с приятелями влипал в такие переделки, что до сих пор удивляюсь, куда и зачем нас заносило. И ведь совсем по краешку ходили, в том числе и по краешку криминала, но каким-то чудом все-таки обошлось. И во время наших наглых набегов на чужие садовые участки за клубникой, и в процессе расколачивания витрины какого-то маленького магазина на темной улочке, где призывно смотрелись запыленные бутылки с бормотухой. (И клубника, и вино нам было совершенно необходимы для организации приема девочек из 4-й школы у Димки, родители которого куда-то уехали. Пыль пустить в глаза! В гостеприимстве не откажешь! Как и в идиотизме.) И в подломленном киоске прямо на Волжской набережной в людный вечер (просто от избытка дурости) и будке-складе спортинвентаря в Бутусовском парке (ниппельных мячей захотелось.)