Николай Авдеенко - Жизнь как полёт. Летопись военного летчика

Трудно сказать, где здесь (в воспоминаниях) начало, где конец. Говоря об этом времени, я пытаюсь найти какую-то логику и последовательно выстроить события. Но тщетно, ибо детская часть памяти вдруг включает некий прожектор и высвечивает то, о чем несколько секунд назад я и подумать не мог! Все осталось запечатленным только в тебе: в голове, в подкорке, в спинном мозге, в сердце… Это сегодня есть фотоаппараты, причем цифровые, видеокамеры – тоже цифровые. Есть электронные носители – «сидишки», флэшки и тому подобное… А раньше, да еще после войны, и простую фотографию сделать было проблематично. Я вообще удивляюсь тому, где мои родители нашли деньги, чтобы сфотографировать меня октябренком и пионером, оставив на память мне пару-тройку фотографий из того времени. Это счастье, что они у меня есть, – они помогают вспомнить о детстве. А так начинаешь рыскать в потемках по уголкам своей памяти, и порой не находишь того, что тебе нужно. Как говорят шутники, порылся в голове и кроме пыли ничего не поднял. Однако я попытаюсь напрячь свою память и описать быт семьи и деревни моего времени.

Я помню смерть И.В. Сталина, 1953 г. Конечно, опосредованно. Через поведение окружающих людей. А некоторые из них были авторитетными, лидерами. Односельчане ориентировались на них. Я помню, как, рассказывая об этом событии, о потере народа, директор нашей начальной школы Александр Савельевич Дерюжин плакал. Я это говорю без подколок и намеков. Не буду «врубаться в эту тему», потому что многие профессора истории страны и Сталина до сих пор не ответили на вопрос, кто же он такой – Иосиф Виссарионович. И самодур, и диктатор, и предатель двадцати шести бакинских комиссаров. Ждал смерти Ленина, изводил придирками его жену, Н.К. Крупскую. Перед Великой Отечественной не прислушался к докладам разведки о планах Гитлера в отношении СССР, в частности Рихарда Зорге. Как говорит простой народ, германец дошел до Москвы. И здесь опять возникает образ «великого вождя народов». И фашисты стремительно отступают назад, на Запад. И в то же время никто из руководителей других стран – фашистской и антифашистской коалиций – не успевают за полетом мысли Сталина. И сломили врага мы, и наши парни водрузили Знамя Победы над Рейхстагом!

А сегодня уже есть публикации, сообщающие о том, что убили Сталина его же сподвижники и соратники.

Действительно, иногда думаешь: надо было махануть через строй союзничков аж до Ла-Манша и тогда сегодняшняя Россия горя бы не знала ни с ЕС, ни с американской ПРО в Чехии!

Да-а!.. Коммунисты о Сталине говорят одно, бывшие союзники, а потом враги – другое. Новоиспеченные демократы – третье: мол, Гитлер, предатель Власов и иже с ними были освободителями для советского народа. Опупеть! Вот я и говорю: ты сначала нюхни дерьма, а потом попробуй рассказать о том, какая это прелесть. А за чашкой кофе, да в московской теплой квартире можно придумать черта лысого и выдавать это за правду. Все бы ничего, но эти бредни постоянно обсуждают на ТВ и других СМИ, плющат мозги людям так же, как наркотики.

Или вот еще как бывает: иногда приезжают на пограничную заставу некие гастролеры или журналисты на полчаса. Начальник заставы изгаляется, колготится – принимает, угощает… А потом по городам и весям понеслись толки о том, как хорошо живут пограничники! А ты приезжай, скажем, на заставу Мраморную в Приморье или Семушир на Курильской гряде. Поживи с месячишко. Походи в туалетик по веревочке от ветругана и вспомнишь «Федота-стрельца» Леонида Филатова: «…Там у вас в момент наступит просветление в уму!» Я о том, что на веру не нужно всё принимать. Но вернемся к моим детским воспоминаниям. Деревенька, моя деревянная, дальняя… Представьте себе: дворы, огороды, лес, речка, поля, перелески …. Ни тебе супермаркетов, ни асфальта, ни такси, ни метро, а уж о туалете (да еще теплом) мы и не мечтали, потому что не знали, что такая радость имеется на свете. А жить (физиологически) нужно. Выйти «до ветру» в сорокаградусный мороз – это было нормальным делом. А «ненормальным», малолетним чадам, ставили ведро в доме. На этом привольераздолье и росли мы, послевоенная ребятня.

Прежде чем начать рассказывать о школе, будет морально справедливо и исторически-хронологически правильно отдать дань памяти моему старшему брату, Александру, члену нашей семьи, воспитателю младших братьев и сестер, ведущему мужчине долгое, если не основное, время всей нашей семейной истории. Думаю, дорогие мои, будет правильно, если я на этих страницах письменно дам подтверждение тому, что давно знаю и что чувствовал в каждом своем достижении и в каждом следующем шаге. О чем? О педагогике, о помощи старшего брата Александра Парфеновича.