Василий Игнатьев - «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья

Накануне и после обедни в день праздника работала «ярмолька», на которую приезжали кое-кто из соседних «купцов».

Торжественнее всего праздновали «Девятую», хотя по религиозному значению она должна бы иметь меньшее значение. «Девятая» была передвижным праздником и праздновалась в зависимости от дня Пасхи – девятая пятница после Пасхи. Праздник этот был учреждён церковью в почитание «премудрой и всехвальной мученицы Параскевы», которая показала высочайший образец девического достоинства и моральной чистоты, за что и претерпела мучения. В её образе был запечатлён идеал девической женственности и красоты. Понимали ли это только наши Парушки и Паруньки? «Девятая» обычно совпадала с тем периодом передышки в польски́х работах, когда сев заканчивался, а тяжёлые польски́е работы были ещё впереди, не считая, правда, полотья, которое могло совпасть, если Пасха была поздней. Празднование «Девятой» по времени года и по близости к Троице, меньше чем через две недели, казалась как бы продолжением или дублированием её и во многом напоминало этот праздник, особенно как его проводила молодёжь: гуляния и игры на лугу. В этот праздник особенно много бывает богомолок из соседних сёл и деревень. Ещё до начала обедни около церкви, в черте церковной ограды и в направлении протоиерейского и пименовского домов вне её собирается большая толпа людей, преимущественно женщины. В глазах рябит от разноцветных платков подшалков, от разноцветных сарафанов. У привязей церкви лошади стояли в несколько рядов. Около церкви на лавочке сидит много нищих: и своих, и из окрестных сёл и деревень. Нищие, всегда ревниво отстаивающие свои позиции и «право» на подаяние, в некоторых случаях поднимающих из-за этого склоки, в этот день допускают к приёме подаяния и других нищих, потому что подающих много и всем хватает подаяний. Обязательным гостем в этот день являлся Екимушко, но не на положении нищего, а именно гостем. [142]Раздаётся звон, и вся эта толпа начинает креститься и приходит в движение. Палатки на ярмарке и магазин Новикова закрываются. Среди толпы появляется баклановский подвижник инокующий с громадным железным крестом на груди, подвешанным цепью к шее с переплётом крест на крест по спине и прикреплённым к железному поясу. Так, древняя Русь времён Новгорода Великого протягивала нам свою руку.

Мы любили этот праздник и всегда жалели, если почему-либо не удавалось присутствовать на нём. Особенно любили наблюдать, как веселилась в эти дни молодёжь, одетая в яркие одежды, жизнерадостная. Под вечер, бывало, пройдёт по главной улице шеренга парней с гармонистом в центре, а поздно вечером вплоть до полуночных петухов где-то далеко, далеко слышится одинокая гармонь.

Празднование первого Спаса проходит в других условиях, чем празднование «Девятой». К этому времени с покосами уже покончено, рожь убрана, но уборка пшеницы, главной зерновой культуры в наших краях, в полном разгаре. На носу пары, которые нужно закончить ко дню Успения, иначе они не будут «растовыми», т. е. сделанными по медицинскому выражению – lege artis – по всем правилам искусства. Всё это мотивы, ограничивающие празднование. [143]

[ [144]]

Центральным моментом празднования первого Спаса является водосвятие – хождение на реку для освящения воды. Это момент исключительно торжественный и ради него именно и приходят многие в Течу из деревень. Шествие бывает после обедни непосредственно. В Тече на этот случай на реке ставилась палатка на сваях у мостика, где обычно в праздники было большое скопление народа. Шествие направлялось по главной улице в той её части, которая была центральной и лучшей по застройке. Улица на этот раз очищалась от мусора. На водосвятие приезжало верхом на лошадях много мальчиков, которые располагались на другом берегу реки на открытой площадке и у спуска с горы. Шествие двигалось за колонной несущих хоругви, иконы при общем торжественном пении «Спаси, Господи». [145]Теченские самородные песнопевцы были украшением хора, а весь церемониал выполнялся под руководством почётного трапезника баклановского Павла Игнат[ьев]ича. Звон производил лучший звонарь – кузнец Иван Степанович.

Праздник «Введения» – 21-го ноября по церковному уставу был, как известно, напоминанием о приближающемся Рождестве. На утреннем богослужении пелось рождественское песнопение «Христос раждается – славите». Это обстоятельство определяло торжественность праздника. Особенностями праздника являлись, во-первых, то, что он был зимний праздник и часто совпадал с морозами, которые по имени его и назывались введенскими, а, во-вторых, празднование происходило, когда работы по хозяйству были уже законченными. Оставался, может быть, не законченным у кого-либо обмолот, но это была, так сказать, «последняя туча рассеянной бури». Урожай определился, а это в свою очередь определяло размах празднования: был урожай – гуляй во всю, не был урожай – не развернёшься. Чаще всё-таки гуляли и гуляли крепко. Родня съезжалась «на конях, на санях», успевай «ворота тёсовы» открывать. Мороз не при чём: закутаются в шубы, в тулупы, в шали шириной с море – не пробьёшь. В церкви стоят стеной. Воздух – смесь ладана и овчины. Около церкви в три ряда стоят рыжки, бурки, воронки, уже успевшие отдохнуть от летних и осенних работ. Стоят кашевки, дровни с коробами, наполненными сеном или соломой, и вся эта громада после окончания обедни под звон колоколов разъезжается или по домам или по гостям. Любили в этот праздник с шумом и песнями прокатиться на своих отдохнувших рысаках. Бывало и так, что резвачи так махнут на повороте, что вся компания кубарем летит в сугроб, а кучер на брюхе волочится по дороге, держась за вожжи. На свадьбы уже бы запрет до Рождества, но вечеринки устраивали. Несмотря на морозы, любители драк всё-таки ухитрялись пакостить. В урожайные годы всего было вдоволь – еды, пития – гуляли по три дня.