Владимир Васильев - Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы

– Да ладно, – махнул рукой Константин. – Потом – это потом, а мне сейчас ваша помощь нужна, – он внимательно посмотрел на знакомца и, вздохнув, добавил: – Отец просил найти кого-нибудь в Галиче из умельцев, чтобы дом наших предков нарисовали. Продавать собирается. Какой-то покупатель рисунок у него из столицы запросил.

– Чего искать-то? Вот он, умелец, – Алексей для пущей убедительности постучал себя в грудь. – Не такие еще заказы выполнял.

– Спасибо, что не отказали, – кивнул Константин.

– Тпру, родная! – послышался рядом окрик, и перед ними возникла взмыленная лошадиная морда, а еще мгновение спустя рядом стоял высокого роста коренастый юноша с длинными до плеч белыми волосами.

Теперь Константин мог рассмотреть своего обидчика. В отличие от Алексея тот носил сюртук, наброшенный поверх цветастой крестьянской рубахи, и мог быть причислен к мещанскому сословию, если бы не головной убор. Высокая английская шляпа с узкими полями, лихо надвинутая на лоб, была редкостью даже в губернском городе Костроме.

– Ну, ты даешь, Платон, – отмахнулся от парня Алексей. – Так ведь и задавить недолго.

– Право, он меня сегодня чуть было не сбил, – заметил Константин, не без любопытства рассматривая улыбающегося паренька, недавно пролетевшего рядом с ним на коляске и окатившего едкой дорожной пылью.

– Прошу прощения, – произнес юноша, явно гримасничая, сложа руки к груди, слегка наклонившись к семинаристу.

– Не паясничай, – поморщился Алексей. – Давай-ка лучше отвези меня до дому. А ты, – он обернулся к Константину, – погодь здесь малехо, я мигом с бумагой и инструментом явлюсь.

Вернулся Травин и правда быстро. На плече у художника висело некое подобие щита с собранными ножками прямоугольной формы, в другой руке он держал футляр и бумагу. Платон вышагивал рядом, держа лошадь за уздцы, и, размахивая рукой, о чем-то громко рассказывал другу.

Костя поначалу обиделся, когда его знакомцы прошли мимо, словно не замечая его. Однако переборов в себе обиду, догнал их. Вместе они обошли собор и, пройдя метров сто, оказались возле добротного строения, облицованного по фасаду красным кир пичом.

– Дед и бабушка не из простых, видать, были, – потянул Травин и вдруг почувствовал какое-то волнение в груди, до чего родным ему показался небольшой ухоженный домик. От едва уловимых глазу мелочей в облицовке, вкрапленных в очертание строения, исходил посыл из далекого прошлого, казалось, в какой-то другой жизни видел он такой же дом и жил в нем. Алексею захотелось войти в парадную дверь, осмотреться. Но тут его взгляд наткнулся на большой замок, перекрывающий засов, и он от этой мысли отказался, а потом, и вовсе остыв, спросил невпопад:

– Богатые и знатные?

– Не было у нас богатства, – скривил обиженно губы Константин. – Дом деду с бабушкой барин подарил за верную службу, так в дарственной написано. Из местных богатей был. А отец мой никакой не знатный, он обычный причетник.

– На клиросе поет, – вставил Платон.

– Не только, – покачал головой Костя, насмешливо посматривая на обидчика, который начинал ему нравиться. – Причетник, он ведь и книги церковные читает, и участвует во всех церковных богослужениях.

– Дед с бабушкой чем занимались, на какие средства жили? – продолжал интересоваться Алексей, все еще не в силах избавиться от навязчивого желания скорее познакомиться с домом и его хозяевами.

– Дед детей барина учил, а бабушка у них кухней заведовала, – сказал с неохотой Константин.

– Ну, а ты кем вознамерился стать? – решил сменить тему Травин, чувствуя, что ничего нового он от семинариста про дом не добьется.

– Я? – улыбнулся Костя. – Вот закончу семинарию, поеду в Санкт-Петербург в духовную академию. Хочу жизнь наукам посвятить.

– Епископом станешь, – уверенно сказал Платон.

– Возможно, – пожал плечами Костя. И тут, будто что вспомнив, заговорил горячо, убедительно: – У меня уже сейчас есть цель. Хочу собрать воедино все старинные православные иконы, древнегрузинские, ионические, греческие, византийские, кои есть у нас да за границею. Привести их в порядок, очистить от грязи и копоти, вернув им первоначальный вид, чтобы воссияли, как и прежде. Буду изучать быт и письменность наших славян, собирать коллекцию древних книг, рукописей, – он оборвался. – Да чего это я? Все пока только мечты. Поживем – увидим.

– Книги – дело хорошее, – мечтательно произнес Платон и тут же категорически заявил: – Я их писать буду.