Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 1

Дальше последовал совершенно неожиданный поворот. Снова появился торгпред и завел продолжительный разговор с Ильиным, суть которого сводилась к политическому аспекту отношений СССР с Филиппинами, «следовательно, экономическая составляющая должна поддерживать наши улучшающиеся отношения с почти союзной страной». «Дело шьет», – с иронией подумал Ильин. И точно, все свелось к тому, что капитан должен подписать чистый акт ремонта, несмотря на неудачу с бакаутом. Ильин ответил, что он на это не пойдет и акт не подпишет. Торгпред, заметно сдерживаясь, предложил Ильину подумать еще пару дней. Отход судна был назначен через три дня.

В тот же день старший механик доложил, что руководитель работ пытался вручить ему солидную пачку ассигнаций за чистое закрытие акта ремонта. Генеральный директор верфи персонально беседовал с Ильиным на ту же тему, намекая на откровенный подкуп, но капитан сразу же пресек эту попытку.

Вновь появился торгпред. На этот раз он уже не сдерживался. Пошли в ход угрозы и всякие возможные кары чуть ли не государственного уровня на голову Ильина. В глазах торгпреда он выглядел единственным могильщиком дружбы между СССР и Филиппинами. Ильин окончательно осознал, что торгпредом руководили отнюдь не чувства глубокой любви к Филиппинам, а скорее всего, банальная личная выгода. «Интересно, сколько же он сорвал?» – подумал Ильин, глядя на крайне возмущенное, в красных пятнах, жирное, с двумя подбородками, лицо торгпреда, нависшее над ним. Не добившись ничего и не попрощавшись, торгпред уехал.

Вечером, накануне отхода, Ильин со старшими командирами судна был приглашен на прощальный вечер в небольшой ресторан при верфи. Все было чинно, благородно: хороший стол, качественные напитки, негромкая музыка, тосты и полное отсутствие других посетителей. После изрядного количества тостов, когда все уже раскраснелись, в зал впорхнули несколько легко одетых девиц. Надо отдать должное: филиппинки – одни из самых красивых женщин в мире. И вот уже у каждого из гостей справа и слева по две соседки, непринужденно себя ведущие и ухаживающие за предметом своего обожания. Помполит Фердинанд Яковлевич испуганно обратился к Ильину:

– Владимир Ильич, а если в парткоме узнают?

– Не узнают, если вы не напишете. Сидите и делайте вид, что это для вас не в новинку, обычное дело, – парировал Ильин.

Застолье продолжалось еще около часа, неудобно было уходить сразу, это выглядело бы сродни бегству.

Но прошел час, и Ильин, взглянув на часы, сказал директору верфи, что им пора на судно, ведь утром отход. Тот встал, подошел к капитану и попросил не спешить, для них есть комнаты на втором этаже, где они могут отдохнуть до утра, все оплачено.

Ильин мягко, но настойчиво отказался, поблагодарив директора за оказанное гостеприимство. Подняв последний тост, гости попрощались с хозяевами и поехали на судно.

Попытки чисто закрыть ремонтный акт продолжались до самого отхода, и использовались все методы.

Наутро судно снялось из гостеприимного, но, как тогда казалось, непрофессионального Батангаса и взяло курс на Владивосток, где ждала погрузка на Арктику.

P. S.

Прошло три года, и как-то случайно Ильин встретился с механиком-наставником Душкиным. Остановились, разговорились, и Душкин, вспоминая их несостоявшийся филиппинский прорыв, рассказал, что тот самый лесовоз недавно прошел докование в Славянском судоремонтном заводе, и там же выяснилось, что гребной вал имеет небольшое искривление и зазоры при любом раскладе будут превышать допустимые пределы, т. е. филиппинская верфь совершенно невиновна, достичь искомого результата в то время было невозможно. Но время ушло, и тема возобновления ремонтов в Батангасе больше не поднималась.

Прошло много времени и событий с того момента, как мы расстались с капитаном Ильиным после его северного рейса на Чукотку. За это время он сменил два судна, побывал в Японии, Индии, Сингапуре, отказался от заманчивых предложений работы на руководящих должностях на береговых предприятиях пароходства. Следует заметить, что в то время пароходство являлось государством в государстве. В него входило одиннадцать портов, начиная с арктического Певека и заканчивая южным приморским Посьетом, четыре мощных судоремонтных завода, 265 судов дальнего плавания и более шестидесяти тысяч работающих.

Капитанская работа полна неожиданностей и сюрпризов, и спустя годы почему-то вспоминаются не самые лучшие из них. Время прочно удерживает в памяти самые острые, рискованные ситуации, с которыми ты когда-либо сталкивался. Коснемся лишь некоторых из длинного списка Ильина. Однажды, получив рейсовое задание, его судно зашло в один из южных филлипинских портов для погрузки 10 000 тонн удобрений на западную Индию, имея на борту несколько тысяч тонн балласта, необходимого для обеспечения безопасности, остойчивости и управляемости, – морской воды, закачанной в балластные танки, которые никоим образом не связаны с топливной системой. Чтобы взять полный груз, было необходимо за ночь откачать балласт за борт. Перед началом операций старший механик зашел к капитану и поделился опасением, что система отлива может быть замазучена из-за проржавевшего трубопровода. Но делать было нечего, приступили к откатке. Через несколько часов к Ильину прибежал испуганный вахтенный помощник с новостью о замазученной бухте, начиная от причала стоящего судна. Выйдя на причал, капитан лицезрел отвратительную картину: изумрудная уютная бухта излучала различные цвета пленки моторного топлива, покрывающего ее на всей поверхности, куда только мог упасть взгляд. Соответствующий запах подтверждал худшее. Следовало в ближайшее время ожидать делегацию порта с большими претензиями, возможным арестом судна и большим штрафом. Срочно был вызван старший помощник, проинструктирован должным образом. В его каюту были занесены два ящика с коньяком, винами и прочими запасами, как и различные красочные буклеты, авторучки, записные книжки. Ему поручалось принять «гостей» и отделаться минимальными потерями для судна. Вскоре, не заставив долго ждать, прибыла делегация во главе с начальником порта. Не вдаваясь в подробности, можно сказать лишь, что через сутки вопрос был улажен, да и все следы «преступления» были унесены утренним отливом в открытое море. После своего «подвига» старпом отсыпался еще сутки.