Лариса Кириллина - Бетховен

Неефе появился в Бонне в качестве музыкального руководителя театральной труппы Густава Фридриха Гроссмана, ангажированной при дворе курфюрста. А затем получил ещё и должность придворного органиста, сменив умершего ван ден Эдена.

В самом этом назначении не было бы ничего удивительного, если бы не один факт: Неефе был протестантом. Хотя не все были довольны столь странным «симбиозом», иноверец был утверждён в своей должности. Либо он заметно превосходил всех прочих претендентов, либо архиепископу Максимилиану Фридриху, человеку благодушному и терпимому, было мало дела до религиозных взглядов органиста, коль скоро он хорошо справлялся со своими обязанностями. К тому же Неефе был какой-никакой знаменитостью: в Германии к его мнению прислушивались; его оперы шли в театрах, а статьи публиковались в музыкальных журналах.

Неефе не мог не обратить внимания на маленького Людвига и, возможно, сам предложил взять его в ученики. Иоганн ван Бетховен воспитывал сына на произведениях в галантном стиле — красиво звучавших, но не требовавших от исполнителя глубины и выразительности. Новый учитель открыл перед мальчиком такие миры, от которых у него должно было перехватить дыхание: миры Баха и Моцарта.

В наше время образование любого пианиста немыслимо без изучения «Хорошо темперированного клавира» (ХТК) Иоганна Себастьяна Баха — монументального собрания, состоящего из двух томов по 24 прелюдии и фуги во всех тональностях. Концертирующие пианисты и клавесинисты считают за высокую честь сыграть или записать на диски весь ХТК — своеобразную «Библию» всех исполнителей на клавишных инструментах.

Но так было далеко не всегда. Первые печатные издания ХТК появились лишь в начале XIX века. Поэтому в конце XVIII века было ещё невозможно пойти в нотный магазин и купить себе экземпляр ХТК, пусть даже за солидные деньги. Можно было только раздобыть рукописную копию, да и то не везде. И не каждому рядовому музыканту такая копия была по карману (например, в Петербурге в конце XVIII века ХТК продавался по 25 рублей за рукописный экземпляр — сумма просто огромная для обычного горожанина).

До появления Неефе у юного Бетховена не было никакой возможности познакомиться с ХТК. К немалому изумлению учителя, мальчику эта «головоломная» музыка очень понравилась, и к двенадцати годам он начал бегло играть весь ХТК. Так же жадно «глотал» он новые произведения Моцарта и Гайдна, выходившие из печати и попадавшие в Бонн.

Вероятно, Неефе также убедил Иоганна ван Бетховена не препятствовать композиторским поползновениям сына, а, напротив, всячески их поощрять. В конце концов, музыкантов, ловко играющих по написанному — пруд пруди; на это способны даже приличные дилетанты. Сочинителей куда меньше, а уж талантов и гениев среди них — единицы. Пусть Людвиг не стал «вторым Моцартом» как вундеркинд-виртуоз, но не всё ещё потеряно: он способен стать «вторым Моцартом» как композитор. Кто другой из музыкантских детей в Бонне способен так импровизировать? Кто из одиннадцатилетних мальчишек-хористов сможет не просто спеть по нотам, а самостоятельно написать фугу — пусть пока совершенно беспомощную?.. Дарование Людвига развивается несколько медленнее, чем надеялся отец, но оно поистине удивительно, и через некоторое время об этом мальчике заговорят далеко за пределами Бонна…

Красноречивый Неефе, должно быть, рисовал такие заманчивые перспективы, что Иоганн сдался и больше не препятствовал сыну «выдумывать из головы». В конце концов, опыт говорил ему о том, что композитор имеет больше возможностей получить хорошую должность, чем обычный исполнитель. А вдруг Людвиг станет капельмейстером, как его дед?

Будучи человеком энергичным и увлекающимся, Неефе начал не только пестовать открытое им дарование, но и всячески пробивать ему дорогу к успеху, хотя, оставаясь с учеником с глазу на глаз, спуску ему не давал и нещадно корил за любую ошибку. Людвиг даже впоследствии жаловался друзьям, что Неефе относился к его первым творческим опытам слишком строго. Однако реальные поступки учителя говорят о его неподдельном восхищении талантом ученика. Ведь именно Неефе отдал в печать его первые произведения (возможно, немного подправленные учителем).

В 1782 году в Мангейме вышли в свет «Девять вариаций для клавесина на марш господина Дресслера, посвящённые госпоже графине Вольф-Меттерних, урождённой баронессе Ассенбург, и сочинённые юным любителем, десятилетним Луи ван Бетховеном» (на самом деле мальчику было уже почти 12 лет, но эта преднамеренная ошибка повторялась на титульных листах его ранних сочинений из раза в раз). Графиня Фелица Вольф-Меттерних была одной из учениц Неефе; теперь она покровительствовала и Бетховену. Вариации не блещут выдумкой, но в них, как ни странно, местами прорывается подлинно бетховенский дух, ибо избранная для варьирования тема — довольно суровый марш в столь любимой Бетховеном тональности до минор.