Мария Залесская - Ференц Лист

Лист и сам встречался с семейством фон Бюлов — в 1844 году в Дрездене. Ганс с матерью приезжал в Веймар на торжества, посвященные Гердеру, в августе 1850-го. Возможно, именно тогда у юноши созрел план «побега от юриспруденции».

Как бы то ни было, Лист встретил младшего Бюлова с распростертыми объятиями. Такого талантливого ученика у него еще не было. Год назад он с горечью признавался: «Большую часть времени я трачу на то, чтобы изобретать для учеников конечности, которых они не имеют. До сих пор я не нашел еще ни одного такого ученика, который бы головой и сердцем соответствовал моим желаниям и моему художественному честолюбию» [412] . Теперь такой человек наконец-то появился. Полное совпадение музыкальных вкусов и творческих задач делало их по-настоящему родственными душами. Ганс фон Бюлов в скором времени стал для Листа одним из самых близких людей.

После окончания театрального сезона Лист имел возможность отдохнуть и попутешествовать. В конце июля он вместе с Каролиной отправился в Дрезден, где встречался с Робертом Шуманом и его женой Кларой. К сожалению, некоторое неприятие искусства Листа не позволило Шуману оценить его новые произведения, в частности только что написанные «Этюды трансцендентного исполнения» (Etudes d’exécution transcendante), среди которых были такие шедевры, как «Мазепа» ( Mazeppa ), «Блуждающие огни» (Feux follets), «Героика» ( Eroica ), «Дикая охота» (Wilde Jagd), «Метель» (Chasse-neige). «Этюды трансцендентного исполнения» — не просто виртуозные пьесы, а глубокие прочувствованные образы, созданные зрелым мастером, вершина «музыкальной живописи», настоящий манифест новой фортепьянной школы.

Характерно, что, несмотря на холодное отношение со стороны Шумана, Лист на протяжении всей жизни неизменно исполнял и пропагандировал произведения коллеги и называл его не иначе как гением. Портреты Роберта и Клары соседствовали в Альтенбурге с портретами Берлиоза и Вагнера.

Кроме «Этюдов» Лист завершил в 1851 году Шестую симфоническую поэму «Мазепа». Правда, ее первого исполнения пришлось ждать почти три года — до 16 апреля 1854-го.

В середине октября Лист и Каролина вернулись в Веймар. Очередные попытки придворного капельмейстера увеличить состав театрального оркестра и докупить недостающие инструменты потерпели фиаско. Лист уже почти опустил руки, но 20 ноября получил письмо Вагнера, в котором тот делился более чем смелыми планами создания грандиозной тетралогии «Кольцо нибелунга» [413]:

«…Замысел этот простирается на три драмы: 1. „Валькирия“, 2. „Юный Зигфрид“, 3. „Смерть Зигфрида“. Но чтобы с надлежащей отчетливостью предстала вся картина, необходимо этим трем драмам предпослать еще обширную прелюдию: „Похищение Золота Рейна“. <���…> Ни о каком разделении частей я и думать не могу. Это значило бы наперед разрушить общую концепцию. Весь комплекс драм должен пройти перед глазами в быстрой последовательности. И чтобы сделать это возможным с внешней стороны, я могу допустить только следующие облегчения. Представление „Нибелунгов“ должно иметь место в определенное, установленное для этого время. Оно должно простираться на три следующих друг за другом дня, не считая кануна, вечера постановки вводной для всего цикла оперы» [414] .

Лист не мог не поддержать начинание друга. Непобедимый энтузиазм «борца за невозможное» словно встряхнул его и придал новые силы для борьбы за искусство. Раз Вагнер верит в себя и задумывает столь грандиозное произведение, значит, Лист тоже сможет победить все трудности и преодолеть препятствия, стоявшие у него на пути. В лице Вагнера Лист во многом обрел фундамент для прочной веры в собственную правоту. В свою очередь, поддержка Листа продолжала оказывать на Вагнера самое благотворное влияние. Титаны нуждались друг в друге перед лицом многочисленных недоброжелателей.

А их у Листа было ничуть не меньше, чем у Вагнера. С одной стороны, театральное начальство не одобряло реформы, начатые им в Веймаре. Серьезный репертуар был не нужен дирекции — гораздо легче и прибыльнее заполнить афишу незатейливыми комедиями, фарсами и выступлениями «знаменитых» карликов и фокусников. С другой стороны, на Листа ополчились «академические» музыканты, противившиеся новым тенденциям в музыкальном искусстве, которые пропагандировал Лист. Таким образом, его борьба за настоящее искусство разворачивалась на два фронта. И необразованной публике с низкопробными вкусами, и ретроградам от музыки творчество Листа и набиравшее силы под его покровительством новое искусство были абсолютно чужды. «У Листа врагов не меньше, чем сора на морском берегу. В сущности, его считают нужным лишь для того, чтобы он как пианист развлекал их, но с этим он раз и навсегда покончил» [415] , — писал Ганс фон Бюлов.