Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2019

Тебе куда: в Элизиум? В Валгаллу?
По мне, так Вырий ближе и родней.
Да, греку жутко в нем, тоскливо галлу.
Но что – кликуха? Разве дело в ней?

Да, слово «Вырий» как-то страшновато
звучит. Но в звуке правда – да не вся.
К тому ж там Пушкин с Мусоргским – ребята,
с которыми соскучиться нельзя.

Там нет домов, а там одни беседки
висят меж кущ над влагой голубой,
и ветки, волны, ветки, волны, ветки
тихонечко шумят наперебой.

Народ разнообразнейшего спектра
в беседках тех пиры пирует… Но
в твоих глазах вопрос: а как же пекло?
Что с пеклом? Где же пекло? Где оно?

А пекла нет. Не побожусь, но, вроде,
в славянской мифологии есть рай,
а пекла, в смысле ада, нет в природе.
Терпим и снисходителен наш край.

Зачем так много слов на свете.
Зачем так мало в них тепла.
На берегу играют дети.
Играя, строят города.

Шероховатой жизни струйку
Сжимает детская рука,
Витиеватую постройку
Она возводит из песка.

На небе солнце. В поле лошадь.
Над речкой – паутины нить.
Пришла пора смотреть и слушать
И ничего не говорить.

Человеческой жизни не хватит,
Притяженья не хватит звезде,
Чтобы мальчик в пальтишке на вате
Научился ходить по воде.

Он умрет от тоски и презренья,
Он иссохнет, считая часы,
Ожидая любви и прозренья,
Как трава полевая – росы.

И слова, что хранили народы,
И слова, что хранили века,
Как подводные атомоходы,
Тихо лягут на дно языка.

Человеческой жизни не станет
Притяженье изменит звезде,
До поры, когда мальчик восстанет
И пойдет по бурлящей воде.

Из-под ног, словно серые горы,
Субмарины всплывут из глубин.
С залпом ядерным новой «Авроры»
В мир придет человеческий сын.

И когда во вселенскую слякоть
Ухнет всё с ненадежных орбит —
Что он сможет? Проклясть да оплакать.
Да и то, если Бог пособит.

По стогнам погибших империй
Без паспорта и без гроша
Блуждает в плену суеверий
Погибшая наша душа —

В пальто, по-покойницки длинном,
С убогой шарманкой своей,
Чужая священным руинам
И сонмам великих теней…

О, как ты стремилась оттуда,
Из наших убогих времен,
От нашего бедного люда
На звуки великих имен.

Стремилась – летела и пела,
На счастье сжимая кулак…
Но в этом-то все и дело,
Что все оказалось не так.

Не то чтобы шире иль уже —
Не будь, дорогая, ханжой…
Здесь все оказалось не хуже,
Здесь ты оказалась чужой.

Не смоешь родимые пятна
Холодной парнасской водой.
Пора собираться обратно,
Пора собираться домой.

А то, что мы здесь полюбили,
Там память для нас сохранит:
Имперские острые шпили
И серой брусчатки гранит.

Скажи, зачем все это было,
Шепни – во сне иль наяву, —
За что ты так меня любила
Не в такт молчанью моему.

К чему теперь все эти слезы
И эти приступы тоски.
«Пора сметать с дорожек розы…»
(Точнее было б – лепестки.)

Я был всегда ничем не связан,
С прохладцей ровною в груди.
И вот – я всем тебе обязан.
Всем – даже тем, что впереди.

Песок промерзший, серо-рыжий.
Забит, зарыт в могилу гроб…
И снег, шурша, ползет по крыше
И глухо падает в сугроб. 3 марта 2007 г.