Алексей Лыткин - Грущик

Мой папа, Владимир Иосифович, родился в 1965-ом, и к концу восьмидесятых был гордостью своих родителей. Во-первых, хорошо учился, вроде даже окончил школу с медалью. Во-вторых, отслужил в армии. Вернулся оттуда с почестями. Когда я маленьким приезжал в деревню к бабушке с дедушкой, у них в зале висели три огромных фотографии сыновей. Батя на своей был в военной форме, с фуражкой на голове. Это ли не показатель? Два других сына – в штатском. Не уверен, что они были из служивых. Наконец, в-третьих, он вёл здоровый образ жизни: занимался спортом, плавал, подтягивался раз 40. Завидный жених.

С мамой они познакомились на свадьбе общих знакомых. Прилагалась ли к встрече какая-то романтичная история? Вряд ли, хотя точно утверждать не могу. Однако влюбились они очень быстро. Стали одержимы друг другом и пришли к выводу, что надо жениться. Надели кольца на пальцы в 1989-ом, а ещё через год, когда маме было всего лишь 19 лет, родился я. Мечты и стремления родителей потребовали пересмотра. С натяжкой мне можно примерять на себя статус, провозглашённый знаменитой песней Юрия Шевчука «Рождённый в СССР», однако уже на момент моего явления свету старуха с косой недоброжелательно поглядывала на Союз. Когда страны не стало, переоценки потребовали многие ценности уже для жителей всего нового государства.

В 1993-ем, когда прабабушка уже очень сильно хворала, дед уволился с «Ростсельмаша» и вернулся в Зерноград ухаживать за ней. После похорон остался жить в посёлке, до выхода на пенсию работал охранником. Мы же в составе: бабушка Аня (мамина мама), её гражданский муж Саша, мама, папа и я – обосновались в Ростове-на-Дону, в частном доме. Пять комнат, два туалета, две кухни, гараж, два огорода, большой двор.

Нет предположений, когда всё начало выходить из-под контроля и какое масштабное событие тому поспособствовало в большей степени. Суть в том, что, согласно моим воспоминаниям, в нашей семье неофициально был прописан Алкоголь, и любили его всегда больше меня.

Показательной будет история из моего младенчества, которую рассказала крёстная. Как-то раз она заглянула к нам в гости. Всё нараспашку, заходи – не хочу. На стуки в дверь никто не отвечает. Не постеснялась, вошла. Перед глазами картина: в комнатах валяются пьяные люди, по столу с объедками бегают домашние животные, а я в люльке что есть мочи ору. Оставлять меня в атмосфере жгучего амбре было бы преступлением, и тётя Таня забрала меня к себе домой. Искупала, покормила. Ждёт день, другой. Никто не приходит. На третий заявляется мама с огромными мешками под глазами: «Подруга, Лёшу УКРАЛИ!!! Вова с ним в коляске в магазин стоял, не успел отвернуться, а его вытянул кто-то!». Где-то на середине этого восхитительного рассказа, который бы и Чехов одобрил, в комнату под пробивающийся смех крёстной вбежала её дочь. «Ой, тёть Наташ, вы за сыном пришли? Он у меня в спальне».

Because we need each other

We believe in one another

And I know we’re going to uncover

What’s sleepin’ in our soul

Я удивился, когда узнал, что есть люди, которые уже в 2–3 года входят в динамичную жизненную фазу – то есть начинают запоминать происходящее, формируются как личности, быстро учатся, активно общаются с родственниками и одногодками. Я отчётливо осознаю себя с пяти лет и почему-то думал, что так у всех. А всё, что помню о себе до того возраста, – это лишь обрывочные эпизоды, которые долгое время представлялись мне просто реалистичным сном, пока не выяснилось, что всё происходило на самом деле. У меня таких всего четыре, включая тот, от которого в воспоминаниях осело только чувство непереносимой боли. Если обозначить каждый отдельным названием, выйдет так: «Петушка», «потеря», «зайчик», «падение». Здесь нет хронологической последовательности, но есть логическая.

Моей любимой игрушкой в детстве был маленький плюшевый петух. Выговаривать слово «Петушка», с правильным ударением на второй слог, я научился сразу после «мама» и «папа». Хотя, наверное, выходило что-то наподобие «питуська». Я проводил с Петушкой всё своё время, и другие принадлежности для досуга мне были не нужны. Да и кто бы мне их предоставил во времена, когда голодало полстраны.

В один из дней, когда я был предоставлен сам себе (а таких было большинство), мне захотелось прогуляться с единственным другом по дому. Для исследования территории была избрана самая длинная из комнат (метров 10 или около того), казавшаяся мне в те годы просто бесконечной. Ходить я тогда уже умел, но не слишком виртуозно. Периодически присаживался на пятую точку передохнуть. Всё же, шаг за шагом, я завершал этот спринт. Но когда я только собрался сформулировать своим пока ещё не совсем развитым мозгом мысль «Петушка, мы сделали это!», как случился сюрприз. Поэтому и запомнился не сам факт «похода» от одного дверного проёма до другого.