Игорь Ткачук - Вспомните, ребята!

Окна нашей комнаты выходили в сторону Ассы. Несмотря на то, что от реки нас отделяло около 2-х километров, ее шелестящий шум, когда не работали заводские дизеля, явственно слышался в комнате. Далее, за Ассой, горизонт украшали заснеженные горные вершины во главе с Казбеком. В ясную погоду из нашего окна отчетливо просматривалась не только сама гора, но и одно из ее ущелий, напоминавшее формой цифру «2». По этой причине в детсадовском варианте название узнаваемой на папиросных пачках горы звучало как «Казбек – гора – номер – два». Для жителей станицы и заводчан «картинка» ущелья служила надежным инструментом предсказания погоды. Каждый знал, вслед за исчезновением «двойки» с панорамы Казбека на станицу накатятся заряды снега или дождя.

Дом, в котором мы жили, заселялся до подключения предусмотренных проектом водопровода и канализации. Воду брали в колонке метров за 25–30 от подъезда. Труба с вентилем стояла на бетонном возвышении, окруженном земляными склонами. Зимой от разлитой воды это возвышение на радость малышне превращалось в ледяную горку. Жильцы дома, не разделявшие нашего желания съехать по склону, на чем придется, периодически посыпали его печной золой.

Коллективный умывальник (рукомойник) «соскового типа», закрепленный на вертикальной доске, прибитой к табуретке, таз и ведра для использованной воды, у каждой семьи свое, стояли в специальной нише. По первоначальному замыслу там планировалась кладовка. Ключи от комнат отсутствующих хозяев, висели на гвоздиках в нише умывальника. Наружная дверь коммуналки днем не запиралась. На ночь в ручку двери изнутри вставлялся увесистый лом.

Дощатый туалет с прорубленными в полу, не разгороженными между собой отверстиями на 4 «посадочных места» в каждом из отделений «М» и «Ж», светился известкой метрах в 50-ти от дома в направлении противоположном колонке. После заполнения ямы под туалетом строение перемещали на новое место. При заселении моих родителей, как и других молодых специалистов, снабдили набором казенной мебели: одежным шкафом, комодом, тумбочкой, столом и табуретками, изготовленными в тарном цехе, а также металлическими кроватями с» панцирной» сеткой. Этой мебелью мы пользовались до перевода мамы на консервный завод в г. Георгиевск Ставропольского края в 1953 году. Первый шифоньер (с зеркалом) за 900 рублей, диван с матерчатой обивкой салатового цвета (цены не помню) и подержанный велосипед «ЗиФ» (за 400 рублей) покупались на «подъемные», деньги, выданные на переезд в Георгиевск. Позже мама признавалась, что без «подъемных» нам эти покупки были не по карману.

В 1954 году мама купила первые в жизни женские наручные часы марки «Звезда» Пензенского завода, поразительно точные и долговечные. До этого в семье имелись мужские наручные часы Кировского завода, которые, уходя в армию, оставил дома отец. Этот хронометр размерами с наручный компас, украл сосед Васька Бабадеев, перебравшийся днем на наш незапертый балкон из окна своей комнаты по кирпичному карнизу. Васька сгинул где-то в Гулаге или по пути к нему. В газете «Грозненский рабочий» соседи прочли заметку о том, что он убил и сбросил с крыши поезда какого-то человека.

До появления «Звезды» мы приобрели будильник в металлическом корпусе. А еще раньше определяли время по заводским гудкам, которые подавались за час и за 30 минут до начала рабочей смены, и постоянно включенному репродуктору. Году в 1952 мама доверила мне покупку в сельпо двухдиапазонного радиоприемника «Москва». Передняя панель аппарата была изготовлена из рифленой пластмассы розовато-белого цвета, отчего наше приобретение имело сходство с мыльницей. Покупка оказалась с браком – одна лампа была разбита. Принять приемник обратно продавщица отказалась, обманно утверждая, что лампу разбил я при переноске. Недостающей детали в продаже не было. Выручил заводской радист. Используя самодельные перемычки, он изготовил из подручной лампы гибрид-заменитель. Других поломок в жизни приемника не было. Мы пользовались устройством до конца 60-х годов, затем его сменила радиола «Ригонда».

После покупок в Георгиевске рост нашего благосостояния остановился до конца 50-х годов, так как оклад мамы на новом месте работы по причине незначительности размеров завода был меньше, чем в Ассиновской, и составлял 600 рублей. Правда, еще 290 рублей выплачивались на мое содержание государством как сыну пропавшего без вести фронтовика. Это пособие сохранялось до окончания средней школы.