Пьер Жюрьен-де-ла-Гравьер - Война на море - Эпоха Нельсона

Нельсон перенес тогда одно из самых тяжких испытаний, какие во всю жизнь его были ему суждены, но зато приобрел общее уважение тех, кто видел его постоянство и самоотверженность в это трудное время. Коллингвуд, самый благородный и самый безукоризненный офицер, каким когда-либо мог гордиться английский флот, этот "любезнейший и превосходнейший человек", как называл его Нельсон, отзывался о своем друге не иначе, как с уважением и восторгом. В то же время принц Вилльям Генрих, герцог Кларенский, почувствовал привязанность к молодому капитану, молва о котором гремела по всему Антильскому морю, и эту привязанность он сохранил на всю жизнь. Призванный царствовать впоследствии под именем Вильгельма IV, герцог Кларенский командовал в то время фрегатом "Пегас", и поступил под начало Нельсона. Он умел вполне оценить его достоинства, и 11 марта 1787 г., когда Нельсон женился на вдове доктора Низбетта, известного медика на острове Невисе, принц Вилльям сам вызвался вести к алтарю молодую и любезную креолку. Исполненный глубокого уважения к крови королевской семьи, Нельсон платил принцу за его привязанность самой безграничной преданностью. "В жизнь мою я не сделал ни одного бесчестного дела, - говорил он, - и теперь более, чем когда-либо, ценю это, потому что принц крови почтил меня своей дружбой. Будь на то моя власть - к нему не приблизился бы ни один человек с запятнанной репутацией".

Несколько лет спустя он писал самому герцогу Кларенскому: "Все мое честолюбие ограничивается тем, чтобы командовать кораблем, назначенным поддерживать Ваш корабль в линии баталии. Тогда увидели бы, есть ли на свете человек, которому более меня дорога Ваша слава".

Казалось, что дружба герцога Кларенского должна предоставить Нельсону сильную протекцию; но поступки, доставившие ему эту дружбу, произвели вовсе невыгодное для него впечатление в советах морского управления. Хотя поведение его и было громогласно одобрено министерством, но тем не менее в Нельсоне видели один из тех беспокойных умов, тех выскочек, вообще подозрительных администрациям, спокойствие которых они тревожат. Вот почему было решено не давать пищи этой тревожной деятельности, этому пылкому усердию. Когда, в 1788 г. Нельсон, выведенный из терпения тягостным для него бездействием, настоятельно просил, чтобы его снова послали в море, то даже покровительство принца Вильяма не помогло: секретарь Адмиралтейства Герберт, так как и граф Чатам в 1790 г., воспротивился этому ходатайству. Потеряв надежду, Нельсон готов был выйти в отставку и уехать в Европу, его в особенности оскорбляло неуважение к ходатайству его высокого покровителя. Вспоминая о безуспешном ходатайстве принца, он чувствовал себя столько же "униженным, сколько удивленным" упорными отказами Адмиралтейства. "А между тем, - говорил он, - я убежден, что я всегда был верным и ревностным офицером". Нельсон никогда не мог забыть того, что перенес в эти дни незаслуженной немилости, и впоследствии, несмотря на блестящие награды, даже на высшей степени почестей, вспоминал с горечью об этом.

Между тем приближалась французская революция, и Нельсон одним из первых понял, какая борьба должна завязаться между двумя народами, оспаривающими друг у друга владычество морями. В ту же минуту, забыв все прежние неудовольствия, он снова, с бoльшей энергией, стал просить себе у лорда Чатама командование, которое дало бы ему средства с самого начала войны принять в ней участие, достойное его мужества и преданности. На этот раз просьба его была принята благосклонно, и 30 января 1793 г. он был назначен командиром корабля "Агамемнон".

За пять лет невольного отдыха в нем накопилась такая потребность деятельности, что он с трудом сдерживал свое нетерпение. Тогда он был в цвете лет, общее мнение указывало на него как на одного из лучших офицеров флота, и жажда славы была в нем так велика, что он, конечно, не упустил бы ни одного случая приобрести ее на той арене, на которой вторично сходились Англия и Франция. Первым делом его было набрать себе экипаж. Тогда это было не легко; но благодаря своей деятельности, а также и репутации (потому что английские матросы не одинаково охотно идут служить ко всем командирам) Нельсон, мечтая уже о славе и почестях, о битвах и призах, скоро успел набрать на "Агамемнон" экипаж, один вид которого приводил его в восторг. "У меня под начальством, - писал он своему брату, - лучший 64-пушечный корабль в целой Англии; мои офицеры все достойные люди; экипаж храбрый и здоровый; пусть посылают меня в какую хотят часть света". К счастью для его будущей славы он был назначен на Средиземное море. Впоследствии, под начальством адмирала Джервиса, станция эта сделалась лучшей школой для английских моряков. Нельсону суждено было провести здесь большую часть своей службы. Под руководством лорда Джервиса, в продолжение четырехлетнего деятельного крейсерства, приобретал он те специальные знания, которым со временем был обязан командованием эскадрой при Абукире.