Василий Ершов - Рассказы ездового пса

И чудо советской авиации, сверхзвуковой лайнер Ту-144, с его безмерными аппетитами, сожрал сам себя и тоже ушел.

Вот и заставила экономика наш авиапром попытаться на ходу заменить двигатели на самом массовом нашем лайнере, Ту-154, а их, этих машин, летали ведь сотни. Да только особого эффекта так и не получилось. Двигатели наши, хоть и надежные, но это – вчерашний день авиации, они создавались в шестидесятые годы, а летать на них приходится до сих пор. И другие, более экономичные – такой же вчерашний день. Поэтому-то – и ни по какой другой причине – авиакомпании норовят закупить изношенные «Боинги», и как бы ни были дороги запчасти к ним, все окупится огромной экономией немыслимо дорогого нынче топлива. Ведь расход топлива у импортных самолетов практически вдвое меньше, чем у наших, и он у них и тогда был вдвое меньше, когда мы норовили научить мир жить по нашим теориям.

Взлетели мы на новенькой «Эмке» и потопали на Москву. Самолет как самолет, мы быстро освоились с незначительными изменениями компоновки кабины, расходомеры показывали не шесть триста тонн в час, как мы привыкли, а пять четыреста, для первого часа полета это было прекрасно, и скоро мы обустроились как на старой доброй «Бешке», как ни в чем не бывало. Ветерок оправдался, по расчету оборачивалось пройти где-то четыре двадцать… Топливомер показывал приемлемую цифру, от сердца чуть отлегло… курицу принесли…

После курицы штурман взялся за расчеты.

– Так… По пять тонн в час – получается, сожжем где-то… ну, двадцать две… нет, не верится… ну, пусть двадцать три тонны. Останется семь, это на час с лишним. Если что – до Горького свободно хватит. – Филаретыч отложил в сторону старую верную навигационную линейку. – М-да, хвалили «Эмку», хвалили, а жрет-то не слабо. Ну, чуть поменьше «Бешки».

– Алексеич, как расход? – обернулся я к бортинженеру.

– Так это… пока по пять сто кушает, – рука инженера чуть стащила рычаги на себя.

– Ничего, скоро залезем на одиннадцать шестьсот, там будет поменьше.

– Мужики говорили, к снижению у нее расход вообще четыре с половиной.

– Ага, а на снижении – так вообще ноль, даже наоборот, она еще сама топливо вырабатывает и в баках накапливает, – добавил второй пилот.

Экипаж заржал.

– Будем торговать после посадки. На бутылку наторгуем.

– А вот кому керосинцу, ТС-1, по дешевке?

– Самим бы просить не пришлось… губу раскатал. – Бортинженер снова сдвинул на себя рычаги. – Ты лучше погодку прослушай.

Погодка, серенькая такая, держалась. После обильных дождей влажность в Подмосковье стояла высокая, и по утрам землю накрывали радиационные туманы – туманы выхолаживания. Да и днем видимость не очень-то улучшалась, чуть выше минимума. Дымка стояла; чуть больше тысячи метров видимость во Внуково, тысяча в Домодедово, тысяча сто в Шереметьево, две тысячи в Горьком…

– Ты давай-ка, Витя, возьми Питер. Мало ли что. Он – за фронтом, надо посмотреть ветерок, там условия совсем другие. Давай.

Витя защелкал переключателями дальней радиостанции.

– В Питере десять кэмэ, – доложил он через пару минут, – ветерок… плохо слышно, но слабый, пять метров. Поближе подойдем, по УКВ возьму.

– Ну, хорошо, хоть там погодка есть. А то это Подмосковье… гнилой угол… прибываем к восходу, как бы туманчик не лег.

Из дому мы взлетели с восходом и шли наравне с солнцем на запад, и московский восход ожидал нас утренним выхолаживанием. Известно же, что самая низкая температура наблюдается аккурат перед восходом солнца. При такой влажности достаточно понижения на один градус – и вот он, туман.

Вошли в горьковскую зону, и диспетчер запросил:

– 85704, ваш минимум, запасной и остаток топлива на ВПР?

Мы переглянулись. Как известно, такие вопросы задаются, когда погодка на аэродроме посадки угрожающе ухудшается. Диспетчеры должны знать возможности каждого борта: кто имеет минимум пониже и успеет сесть, а кого сразу отправить на запасной; притом еще, кого куда угнать, в зависимости от того, у кого сколько топлива осталось.

Филаретыч глянул на топливомер и доложил:

– Горький, я 85704, минимум командира 60 на 800, запасной – Горький, остаток получается… на час двадцать.

– Так, ребята. Началось. Витя, давай-ка, собирай погодку по всей зоне…

Не успел я договорить, как Горький снова вызвал нас:

– 704-й, Внуково закрылось туманом, триста метров, в Шереметьево туман восемьсот, Домодедово ожидает на час туман четыреста. Ваше решение?