Анатолий Грешневиков - Совесть русского народа. Василий Белов и Валентин Распутин

Под вечерним небом нас уже ждали сербские машины.

Ночлег для нас был припасен далеко от Сараево.

Заехав вначале снова в город, мы нашли нужную дорогу, и она повела нас вверх, в неизвестную сторону. По этой дороге, оказывается, в прошлом году сербы спустили вниз детские санки, начиненные взрывчаткой. Толкнули их с горки в расположение того дома, из которого по ним всё время бил снайпер, и половина здания сразу рухнула. На окраине города сербский офицер, сопровождающий нас, показал дома, в которых, по его словам, жили русские добровольцы. Рядом с ними, на бетонном заборе, я увидел не совсем аккуратно написанные алой краской хорошо запоминающиеся слова: «Россия – мать родная». А вчера на одном из домов я прочел старый плакат: «Добро пожаловать на Олимпиаду в Сараево!».

О родном доме у нас было мало времени подумать.

На улице начинало темнеть.

Мы двинулись в сторону горнолыжной базы. Вместе с Беловым я молча рассматривал из окна редкой красоты горные пейзажи. По склонам белоснежной стеной стояли рослые сосны-богатыри. Каждая открывающаяся взору сосна выглядела произведением искусства – так изящно и крепко украсил её здешний мороз.

Сербия – страна удивительных горных сосновых боров.

В этот миг меня вдруг настигло желание остаться жить среди той природы, которая окружала нас. Построить домик и любоваться с утра до вечера этими могучими соснами. Строгие белые великаны, таящие под легкой шубой зеленые наряды, имели удивительной сказочной красоты и архитектурного многообразия формы. Глянул исподлобья на Белова. Неужели не оттаивает его душа? Не замечает этого соснового раздолья?! Кажется, сосны разбудили и его чувства. Смотрю, забезумствовало желание остановиться здесь и у Белова.

– Может, остановимся, подышим воздухом?! – спросил он у Бабурина. – Красота-то какая!

Пяток минут дышали целебным чистым воздухом.

– Сколько же стоит этот воздух? – задаю я сам себе вопрос и тут же вслух отвечаю. – Оставить бы его сербам да нам, а американцам позволить дышать только автомобильными газами – пусть научатся ценить жизнь и природу.

Горнолыжная база оказалась в столь красивом месте, что восхитились не только мы с Беловым, но и вся наша делегация.

– Тут бы на месячишко задержаться!

Деревянные коттеджи были разбросаны по всей лесистой горной местности. Пейзаж смотрелся, как с обложки цветного журнала.

Под густым ноздристым снегом пахло травою и лесом, от жилья тянуло запахом стираного белья и лекарств. Видимо, рядом располагался медпункт.

Моя холодноватая комната находилась по соседству с Беловым. Отдохнув немного, почистив одежду, я пригласил его погулять, посмотреть окрестности. Но Белов воспротивился, сославшись на усталость. Пришлось мне одному бродить припорошенными сосновыми дорожками.

Зато утром Белов сам разбудил меня. Разбудил рано. Ему хотелось попытать меня расспросами о Караджиче. Наша делегация собиралась в его резиденцию в город Пале, чтобы встретиться там с этим легендарным человеком. И Белову хотелось знать о нем больше того, чем писали газеты, чем сам он знал. Сергей Глотов зачем-то намекнул ему, что я знаком с Караджичем, не раз встречался с ним. У меня, действительно, были две встречи с ним, и я ему, безусловно, симпатизировал. Только вот близкие отношения с сербским героем были не у меня, а у Сергея Бабурина. Тот часто с ним общался, обсуждал острые проблемы.

Еще в самолете Белов признался, что с нетерпением ждет встречи с человеком, бросившим вызов американской военщине. Вологодский подвижник видел в этом лидере сербов некое историческое знамение, возможность объединения сербов и русских в движении за славянское возрождение, попытку противостояния шествию по Европе идеологии «нового мирового порядка».

– Как думаешь, выстоит он? – посыпались вопросы. – Не сдаст его Милошевич?

– Да я сам хотел бы знать ответы на эти вопросы, – признался я.

Имя Милошевича не зря всплыло в разговоре перед отъездом в Пале. Известно было, что Президент Союзной Республики Югославия объявил блокаду боснийским сербам во главе с Караджичем. Его санкции больнее всего ударяли по сербам в республике Сербской и в Сербской Краине. Будто сербы там были виноваты, что история разбросала их по огромной родной территории, и они оказались в окруженных мусульманами анклавах, не подняли там белый флаг и не сдались на милость врагу.

Белов знал, что Милошевич под давлением США и при участии российской беспринципной дипломатии добивался смещения Караджича. Теперь он старался понять, почему Милошевич, будучи сербом, спокойно наблюдал, как мусульмане силой пытаются перекроить карту Боснии.