Елена Обоймина - Рудольф Нуреев. Я умру полубогом!

Спокойствие танцовщика было связано еще с одним обстоятельством: чрезвычайно богатый, он рассчитывал вылечиться с помощью денег. С этого момента Нуреев стал выделять на свое лечение до двух миллионов долларов в год.

Рудольф с готовностью согласился на предложенное лечение и начал делать ежедневные инъекции многообещающего препарата. Кстати, той же осенью специально для такого же лечения в Париж приехал киноактер Рок Хадсон. После первого же проведенного цикла Хадсону объявили, что в его крови вирус больше не обнаружен. Судя по всему, то же самое произошло и с Рудольфом. «Он думал, что вылечился, — вспоминал Роберт Трэси, — и какое-то время это казалось правдой».

Обнадеженный Нуреев отказался от инъекций. Но результаты лечения были нулевыми: размножение вируса возобновлялось, едва лишь прерывалось лечение. К тому же препарат оказался весьма токсичен, что вскоре обнаружили и Хадсон, и Нуреев.

Последовали очередные гастроли: в январе 1985-го двадцать артистов «Гранд-опера» отправились на две недели в Индию. После этого прошло турне по Европе самого Нуреева: Испания, Германия, Эдинбургский фестиваль. До конца года он поставил «Дон Кихота» в Пекине, а также два новых балета для «Гранд-опера». И утверждал, что чувствует себя отлично!

«Возможно, причины в том, что дела в театре шли очень хорошо. Он снова чувствовал себя здоровым. И видя это, ощущая в себе в себе силы заниматься любимым искусством, напрочь забыл о своей болезни и выступал по всему миру без видимых проблем», — пишут зарубежные биографы артиста.

Вот именно «без видимых»…

Немногие знали, что весной 1985 года у танцовщика опять началась пневмония во время его выступления в «Ромео и Джульетте» в крупнейшем парижском концертном зале Пале-де-Конгресс. Дирижер Джон Ланчбери, зайдя за кулисы, обнаружил его дрожащим, закутанным в одеяла и с лицом, залитым потом.

— Господи, вам нужно быть в постели! — вскричал он.

— Если бы я был дома, — грустно отозвался Рудольф, — моя мать меня бы вылечила. Она растерла бы мне грудь гусиным жиром…

Он вышел на сцену и довел спектакль до конца.

В 1985-м впервые прозвучали требования вернуть деньги за билеты, купленные на спектакли с участием Рудольфа Нуреева. Двое английских попечителей театра «Палас» в Манчестере подали жалобу в комитет по правам потребителей на танцовщика и руководство театра за низкое качество исполнения. В этом опусе в частности говорилось:

«Выступая в первом балете, единственное, что делал Нуреев, — это разводил руками… Ни единого из его знаменитых прыжков публика не увидела».

Иногда силы покидали его бесповоротно. Однажды Рудольфу пришлось отказаться от участия в «Жизели» в «Гранд-опера», и он попросил Барышникова заменить его. «Рудольф мог танцевать даже с температурой сорок, когда я был бы не в состоянии пройти трех метров, — вспоминает Барышников, который подозревал, что у Нуреева СПИД, но из деликатности и опасений услышать правду никогда не спрашивал его об этом. — Я часто занимался с ним, когда у него был такой жар, что мне казалось, будто он вот-вот взорвется. Никогда не видел ничего подобного. Но он не придавал этому значения — считал, что всегда можно выпить горячий чай с лимоном и медом, и все будет в порядке».

Через пару недель Нуреев вернулся к партии Альберта, но за несколько минут до начала спектакля предупредил партнершу: если вдруг он упадет и не сможет подняться, Жизель должна будет продолжить танец в одиночестве…

Но больной или относительно здоровый, Нуреев оставался самим собой. Лечащий врач Мишель Канези посоветовал как-то взять с собой на гастроли в Нью-Йорк медсестру, которая бы помогала ему в лечении.

— Сколько это будет стоить? — осторожно поинтересовался Нуреев, состояние которого исчислялось миллионами долларов.

— Не очень много. Всего двадцать тысяч франков за две недели, — ответил врач.

— Слишком дорого! — решил экономный танцовщик.

С приближением 50-летнего юбилея Нуреева его здоровье особенно стало внушать опасения. Когда приятельница танцовщика Ли Радзивилл приехала в Париж повидаться с Рудольфом, то отметила, как плохо тот выглядит, и думала, что видит его в последний раз. Но когда Радзивилл вновь приехала через несколько месяцев, то удивилась его посвежевшему виду и спросила, что Руди с собой сделал. Рудольф гордо ответил, что просто-напросто… выступал каждый вечер.

Нуреев продолжал работать, сохраняя вокруг своей болезни нерушимую стену молчания. Даже самые близкие друзья не знали реального состояния его здоровья. Рудольф доверился лишь немногим из них. «Я скоро умру», — говорил он. Танцовщик посоветовал Роберту Трэси посетить Канези относительно своего здоровья, не произнося, впрочем, страшного слова «СПИД». Остальные пребывали в неведении, причем многие из них — до последнего года его жизни.