Елена Обоймина - Рудольф Нуреев. Я умру полубогом!

На следующий день телефон в квартире Рудольфа на набережной Вольтера буквально разрывался от звонков. После репортажей в газетах ему звонили со всех уголков мира. Певица Мадонна прислала большой букет лилий, Жаклин Кеннеди — красные розы. А когда позвонила одна из партнерш умирающего танцовщика, Карла Фраччи, воодушевленный Рудольф воскликнул:

— Карла! Когда ты будешь свободна? Что мы можем станцевать с тобой вместе? Что-нибудь новенькое?

В качестве партнерши Карла досталась Нурееву от Эрика Вруна. Балерина вспоминала, как во время репетиций часто ошибалась и называла Рудольфа Эриком. На удивление, он никогда не обижался на это: «Ничего страшного, ведь я тоже очень люблю Эрика».

В самом последнем интервью журналу «Пари матч» Рудольф признался:

— Я никогда не переставал считать Россию своей родиной…

«С рождения обучаясь искусству выживания, Нуреев мало интересовался собственным прошлым и никогда не имел ни времени тосковать по нему, ни склонности к ностальгии», — без тени сомнения утверждает Диана Солуэй в своей крайне политизированной книге о великом танцовщике [60] Солуэй Д. Рудольф Нуреев на сцене и в жизни. Превратности судьбы /Пер. с англ. М.: Центрполиграф, 2000. .

Но только факты, как говорится, упрямая вещь, а они зачастую перечеркивают нужный образ Рудольфа, старательно вылепленный зарубежными биографами.

«Годы на чужбине не ослабили этой привязанности, он всегда тосковал по родине, хотя в многочисленных интервью часто говорил противоположное», — подчеркивает Любовь Романкова.

Однажды Рудольф предположил:

— Когда состарюсь, начну плакать о России…

Состариться Нурееву так и не довелось.

Отгоняя от себя черные мысли, он каждый день заставлял себя жить.

Все чаще вспоминались мама, самые яркие картины детства. Первый волшебный поход в театр, первые выступления на сцене. Скитания с мамой и сестрами во время войны, полуголодное существование в тесной избе рядом с чужими людьми. Но от общения с ними он вынес что-то очень важное, что до сих пор греет его грешную душу теплом запоздалой памяти. Православные молитвы, которые запомнились на всю жизнь…

«Но вернемся назад в нашу маленькую комнату где мы жили вместе с семьей русских крестьян, мужем и женой. Им, должно быть, было около 80 лет. Они были очень набожными, и их маленький угол весь был увешан иконами, а перед Божьей Матерью всегда висела зажженная лампада. Каждый день на рассвете старик и его жена подходили ко мне и, нежно встряхивая, будили меня. Они хотели воспитать во мне религиозные чувства. Они заставляли меня преклонить колени в углу и я, наполовину сонный, вглядывался в желтоватый огонек. Меня заставляли молиться, бормоча слова, которые я не понимал. Почти всегда неизбежно это будило мою мать, видя это, она свирепел а, так как в нашей семье никто не верил в Бога. И хотя это продолжалось каждое утро, но, как ни странно, я никогда не жаловался и даже уговаривал маму позволить мне продолжать говорить чужие непонятные слова.

В действительности была одна простая причина моей податливости — вознаграждение. Когда молитва кончалась, старая женщина давала мне несколько картошек или кусочек козьего сыра. «Пути господни неисповедимы», — говорили они. Но мой путь к Богу легко понять» [61] Нуреев Р. Автобиография. М.: Аграф, 2000.. .

О чем и о ком молились русские люди во время той страшной войны? Конечно же о победе. О тех, кто сражался на фронте и, хранимый молитвами, должен был вернуться домой.

Маленький Рудик повторял заученные слова молитвы, думая об отце, которого почти не помнил. И отец вернулся — герой Великой Отечественной, гордо увешанный наградами.

Православная вера обязательно спасет его заблудшего сына…

В начале ноября Рудольф не выходил из больниц из-за непрекращающихся инфекций, а 20 ноября в последний раз оказался в госпитале Перпетуэль-Секур. Пока еще мог, даже в последние недели своей жизни Рудольф приезжал в театр и, вытянувшись в ложе, внимательно смотрел, как исполняются на сцене его любимые партии. Но наступил день, когда силы покинули его настолько, что он не смог подняться с постели.

В его квартире на набережной Вольтера собрались почти все женщины, всю жизнь боготворившие Рудольфа. Мод Гослинг и Тесса Кеннеди приехали из Лондона, Любовь Мясникова — из Петербурга, Марика Безобразова — из Монте-Карло, Джанет Хитеридж — из Сан-Франциско… Всеми приездами и отъездами управляла неутомимая Дус Франсуа. Была здесь и его сестра Роза, пытавшаяся спасти брата лечебными травами.