Ариан Дольфюс - Рудольф Нуреев. Неистовый гений

Нуреев не просто сделал карьеру, он сам по кирпичикам складывал свою судьбу, начиная с детства. Американцы любят говорить о таких людях: self made man — человек, который сделал себя сам. И это действительно так: «жалкий татарин» из Уфы, выросший в бедной семье, бесконечно далекой от мира балета, своим взлетом он обязан только самому себе, своему упорству и… таланту, конечно. Но талант, как ни странно, я бы поставила здесь на последнее место. Талантливы многие — Нуреев один. У Нуреева была страстная, кипучая натура, взрывной темперамент, о котором впоследствии ходили легенды, — вот что объясняет всё. Не будь этого, Нуреев не смог бы заставить признать свой талант повсюду, включая Ленинград. Без его вызывающего нахальства (в самом лучшем значении этого слова) не было бы неповторимого стиля нуреевского танца, не было бы вообще ничего. В конце концов, надо решиться на то, чтобы иметь плохую репутацию , и Нуреев, как это ни парадоксально, решился на это, потому что он не мог быть другим. Его личность была частью его успеха, а дурная репутация сопутствовала этому успеху. Высокопарно выражаясь, Нуреев предпочел трагизм славы скуке счастья и заплатил за это огромную цену, но, думаю, ни разу не пожалел.

В ходе работы над этой книгой я и сама попала под обаяние его личности. Парадокс в том, что, не зная Нуреева, я узнавала его все больше и больше. Чтобы попытаться понять, кем, собственно, был Рудольф Нуреев, я перечитала сотни статей, перерыла архивы Кэ д’Орсе [2] Архивы Министерства иностранных дел Франции. и французской полиции, специально летала за океан, чтобы уточнить некоторые данные в нью‑йоркском фонде своего кумира. Но главное — я проинтервьюировала около ста человек. Прежде всего — танцовщиков и хореографов, работавших с Нуреевым, а также его близких.

Признаться, я опасалась, что соберу свидетельства либо восторженные, либо критичные, в зависимости от того, в каких отношениях с Нуреевым находился тот или иной человек. К счастью, все оказалось не так. Когда я начинала работу над книгой, Рудольфа Нуреева не было в живых уже девять лет. Как мне казалось, это идеальный момент для сбора свидетельств — воспоминания еще не стерлись, а чувства уже начали терять былую остроту. Когда я закончила писать, после его ухода прошло четырнадцать лет, но… страсти не утихли, только смягчились. Вот оно — лучшее свидетельство гениальности!

Пользуясь случаем, хочу поблагодарить всех, кто уделил мне свое время и оказал доверие. Мои собеседники сумели рассказать мне о «своем» Нурееве, и я была поражена многогранностью его натуры.

В течение пяти лет я жила Нуреевым. Он занимал мои ночи, когда я писала, дни, когда я была в поисках, часы, когда я брала интервью, выслушивая тех, кто его знал. В это радостное время, отмеченное, не скрою, и моментами сомнений, я не испытывала ни секунды скуки. Потому что в Нурееве всё захватывающе, всё — через край, всё выходит за пределы нормы.

Как автор, я мечтала об одном — чтобы его портрет, представленный в книге, оказался как можно более точным. Рудольф Нуреев был сложной личностью, сотканной из парадоксов. Он мало откровенничал и, когда говорил, взвешивал каждое слово. «Вещь в себе» — вот лучшая его характеристика. Но я все же надеюсь, что люди, знавшие его близко, найдут его таким, каким он был.

И наконец, моим огромным желанием было бы то, чтобы по прочтении этой книги читатель, ничего не знавший о балете, почувствовал бы потребность открыть для себя этот волшебный мир.

Итак, увертюра окончена, занавес поднимается…

В жизни Рудольфа Нуреева все необычно. Даже его рождение — в вагоне поезда, где‑то посреди огромной Сибири.

О своем удивительном появлении на свет в транссибирском экспрессе Нуреев всегда говорил как о «самом романтическом» моменте своей жизни. Правда, в действительности это было не совсем так.

Март 1938 года. Фарида Нуреева с тремя маленькими дочками, восьмилетней Розой, шестилетней Лилией и трехлетней Разидой, ехала во Владивосток к мужу, политруку Красной армии Хамиту. Она села на поезд в Казани; ей предстояло ехать целую неделю в переполненном вагоне — вы думаете, это просто при беременности сроком восемь с половиной месяцев? На дворе стоял март. В Восточной Сибири в это время еще по‑настоящему холодно. Озеро Байкал покрыто льдом, бескрайние леса утопают в снегу. Примерно такая картинка и была за окном, когда 17 марта 1938 года в вагоне третьего класса Фарида раньше срока родила мальчика. «В момент моего рождения поезд шел берегом озера Байкал, приближаясь к Иркутску», — напишет позже Рудольф Нуреев в своей автобиографии, вышедшей в 1962 году в Париже и Лондоне {2} 2 His Spectacular Early Years: An Autobiography. Rudolf Noureev. — Hodder and Stoughton, 1962 (Далее: Автобиография ). В действительности биография Нуреева написана Александром Бландом. Под этим псевдонимом скрываются Мод и Найджел Гослинг, супруги из Англии. Мод Ллойд была танцовщицей знаменитой труппы «Ballet Rambert», а ее муж Найджел — известный балетный критик. Сразу после приезда Нуреева в Лондон в 1962 г. они стали его духовными родителями. Перевод фрагментов текста на французский сделан автором. .