Владимир Федоров - Бойцы моей земли - встречи и раздумья

Настоящая поэзия не может не волновать. Семен Бабаевский взял с собой за границу книгу Ковалева «Рожь» и оттуда прислал автору сердечное письмо о его стихах. В день пятидесятилетия Дмитрий Ковалев получил гору приветственных телеграмм от читателей, однополчан, братьев–белорусов, друзей–поэтов. Вот одна из телеграмм:

«Дорогой Дмитрий Михайлович, в день Вашего пятидесятилетия поздравляю и приветствую Вас и шлю Вам самые добрые пожелания. Хочу сказать Вам, что очень люблю и ценю Вашу талантливую, вдумчивую, глубоко душевную, глубоко человечную поэзию. Искреннее Вам спасибо за нее. Желаю Вам новых удач, новых свершений. Желаю Вам здоровья и счастья.

М. Исаковский».

Ковалевские стихи не раз читал и слушал Михаил Шолохов, очень тепло относящийся к лучшим вещам моего друга. Михаилу Александровичу поэт посвятил стихотворение «Память», в котором он от имени павших (моряк–подводник Ковалев заслужил такое право!) вспоминает наших многострадальных матерей:

Любая травинка, любая зеленая ветка на этой земле, политой кровью ее лучших сынов, дороги поэту. Недаром и городок, где он впервые увидел свет, называется поэтично и просто — Ветка.

Вскоре после войны вышла первая книга демобилизованного подводника, которая называлась «Далекие берега». Ковалев был участником первого всесоюзного совещания молодых, учился на Высших литературных курсах. За эти годы у поэта вышло немало книг, среди которых «Тишина», «Тихая молния», «Рожь», «Солнечная ночь», «Молчание гроз», «Ветреный день», «Озимь», «Тревожный мир», «Годы», «Зябь».

Тихая молния — пожалуй, лучше не определишь некрикливую, целеустремленную поэзию Ковалева. Я бы добавил к этому, что поэт обладает своим особым «Ковалевским», кстати, очень современным зрением, вобравшим в себя и традиции и настоящее новаторство. Характерно стихотворение «Солнечная ночь», где автор пристально смотрит «с небес на все земное». Очевидно, такой видели матушку–землю и наши космонавты. Тем дороже им все земное.

Есть поэты–фронтовики, которые еще в юности, не сняв гимнастерок, написали лучшее свое стихотворение. О Дмитрии Ковалеве этого не скажешь. Новые его стихи глубже, проникновеннее, острее.

Помнится, рецензируя одну из рукописей поэта, я заметил, что поэт зря все гражданские стихи выделил в последний раздел. Их надо было рассредоточить по всей книге, они сцементировали бы два лирических цикла, которые без гражданских стихов казались несколько монотонными. Ковалеву, поэту цельному, не стоит делить лирику на «чистую» и гражданскую.

В предисловии к Ковалевской книжке в молодогвардейской «Библиотечке избранной лирики» Василий Федоров, отдавая должное таланту поэта, сравнивает чтение некоторых нелегких для восприятия стихов Ковалева с преодолением колючего кустарника. Сравнение тонкое. Но шипы у поэта, можно сказать, умышленные. Они вызваны внутренней полемикой с гладкописью, которой, к сожалению, не так уж и мало в стихах отдельных наших поэтов.

Для Дмитрия Ковалева типично стихотворение «О зоркости»:

Надо прекрасно знать психологию матери, чтобы так точно ее выразить. Или такое замечательное наблюдение в беспощадно–правдивом стихотворении «Долина смерти»: Как мы в бесчеловечной той метели, на той багрово–черной полосе остаться все–таки людьми сумели… и даже человечней стали все?..

Много зрелых раздумий в Ковалевской книге «Тревожный мир», которая вместе с книгой избранной лирики «Годы» полнее, чем другие, помогает представить боевой и творческий путь поэта. Есть у поэта стихотворение, которое так и называется «Однополчане». Посвящено оно командиру подводной лодки Григорию Щедрину, под началом которого воевал старшина Ковалев.

Читая эти строки, я невольно вспомнил, что на обсуждении стихов Дмитрия Ковалева кто–то метко назвал его «подводником» и в поэзии. Да, лучшие Ковалевские стихи, как айсберги. В них всегда много подтекста. Вот поэт посетил «места давнишней рукопашной». На первый взгляд, кажется, что он рисует знакомый пейзаж. Но освещенный памятью сердца, и пейзаж становится обобщенным.