Юрий Богданов - 30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД - от оперуполномоченного до заместителя министра

Такая обстановка, безусловно, влияла как на начальника, так и на работников райотделения и «вынуждала произ-водить аресты лиц, на которых не имелось достаточных материалов, изобличавших их в антисоветской деятельности». К этому добавлялись ещё требования по упрощенному ведению следствия и применению стоек к арестованным. «При такой системе допросов, — признавал Богданов, — это было не следствие, а вымогательство показаний обвиняемых. Проходящие в показаниях события, наименование места и времени приводимых фактов антисоветской и другой деятельности арестованных не проверялись из-за неимения времени». Упомянутые выше сотрудники, проводившие проверку райотделения, особенно штаб УНКВД ЛО, в который направлялись дела для представления на особую тройку, разъясняли, что «если арестованный признался, то этого достаточно, и дела принимаются к рассмотрению».

Потом начали приходить распоряжения «в трёхдневный срок арестовать» всех троцкистов, правых, перебежчиков, немцев, поляков и др. Богданов вспоминал: «Создалась такая обстановка, что буквально не знали, как поступать» [А11].

Мама рассказывала нам, что как-то отец пришел домой очень расстроенным и сказал, что ему поступило указание арестовать 30 священников. «Как такое может быть?» — возмущался он. Под видом командировки Богданов на несколько дней уехал в район и не показывался на работе, пока страсти вокруг этого распоряжения не улеглись. Он надеялся, что продинамил данный вопрос, но никакая мелочь в отношении работников органов не забывалась, а бралась на заметку. Впоследствии саботаж Богданова ему лихо аукнулся.

Находясь в большом душевном смятении, отец вынужден был продолжать рулить между Сциллой и Харибдой: арестовывать совесть не позволяла, а не арестовывать — начальство не понимало. Только один работник УНКВД ЛО, как вспоминал отец, смог по-товарищески предостеречь его от ошибок. Это был Георгий Григорьевич Карпов,в период массовых репрессий работавший начальником 4-го отдела Управления госбезопасности УНКВД ЛО. Проезжая по служебным делам через Лугу в Псков (который входил тогда в состав Ленинградской области), Карпов остановился отдохнуть в Лужском райотделении НКВД и поинтересовался у начальника, как идут дела. Богданов доложил о своих терзаниях и о том, что, несмотря на все требования сверху, материалов для арестов больше нет. Прислали вот только из особого отдела Лужского гарнизона сомнительные дела на лиц из гражданского населения, которые подозревались в шпионской или антисоветской работе. Однако данных, достаточно подтверждавших эти обвинения, не имелось. «Тов. Карпов сказал, — писал отец, — что арестовать их придётся, так как всё равно штаб или оперсектор заставят это сделать». Но при этом предупредил: «Смотрите, ни в коем случае не допускайте избиения следователями арестованных. Учтите, что за эти делакогда-нибудь ЦК партии потребует ответа»[А.11].

Как в воду глядел Георгий Григорьевич! Мне представляется, что человек, давший такой совет, и сам в те смутные времена следовал ему неукоснительно. Недаром секретарь Псковского окружного комитета ВКП(б) обижался на Карпова, который с 27 июня 1938 года перешел работать начальником Псковского окружного отдела УНКВД ЛО, что тот вместе со своими подчинёнными вместо того, чтобы «организовать беспощадную борьбу со всеми врагами СССР, по существу ослабили, если не прекратили борьбу с врагами народа» [Л.4].

Богданов с благодарностью внял товарищескому предупреждению ответственного работника, хотя, впрочем, он и сам всю жизнь с уважением относился к людям и его собственные кулаки по чужим зубам никогда не чесались. В связи с этим мой отец с чистой совестью написал в своих объяснениях: «Я должен заявить, что сам никогда не избивал арестованных и другим работникам не позволял этого делать» [А.11].

Отец писал: «Управление НКВД ЛО и аппарат областной Тройки всё время нажимали и требовали усиления арестов». К этому подключался и оперативный сектор. «Неоднократно делались предупреждения, что Тройка дела на одиночек принимать не будет, так как это результат плохого следствия. Один человек не может проводить антисоветскую деятельность, он обязан иметь вокруг себя группу единомышленников» [А. 12]. Вот каким путём реализовывалась идея о борьбе с болтунами в Ленинградской области.

Выданная руководством области установка толкала к тому, что «каждый работник стремился добиться признательных показаний о соучастниках, а получив такие показания, без проверки проводил дополнительные аресты и этим ещё больше усугублял положение» [А. 12]. Как вспоминал Гринько, «все силы сотрудников были направлены на то, чтобы собирать такие материалы, которые бы давали возможность привлечь к ответственности лиц за незначительную и несущественную контрреволюционную деятельность». Затем эти материалы «получали другое направление, и человека обвиняли в связях с заграницей, с иностранной разведкой, в шпионаже, подрывной деятельности против