Юрий Богданов - 30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД - от оперуполномоченного до заместителя министра

В качестве оправдания своего недосмотра Богданов ссылался на то, что в связи с выполнением им других работ, не связанных со следствием, «контроль практически отсутствовал». В качестве этих работ указывалось участие во всех хозяйственно-политических кампаниях, которыми Богданов вынужден был заниматься как член бюро Лужского райкома ВКП(б) и член президиума райисполкома. При этом отец скромно умолчал , что за свой саботаж в деле проведения следствий его должны были застрелить в начале января 1938 года. В процессе лечения, проводившемся в Ленинграде, он полгода бывал в своём Лужском райотделении лишь наездами. О следственных делах, проходивших в этот период, писал, что не был о них в курсе дела, поскольку болел.

Естественно, что такие объяснения, в которых Богданов, признавая свои ошибки и не снимая с себя ответственности, тем не менее, «не каялся, не плакал и не умолял его простить», совершенно не устраивали начальство. Через некоторое время следователем Особой инспекции ему были поставлены 6 дополнительных вопросов, ответы на которые вновь были направлены Богдановым на имя министра внутренних дел СССР Дудорова.

Во-первых, задавался каверзный вопрос : почему в рапорте на имя замминистра внудел И.С. Комиссарова (партийного эмиссара по контролю за кадрами) в 1955 году при назначении на должность замминистра внутренних дел РСФСР Богданов не указал, что в период работы в 1937–1938 годах начальником Лужского РО НКВД ЛО производил массовые аресты граждан, которым необоснованно предъявлялись обвинения в контрреволюционных преступлениях, и об имевших место нарушениях «социалистической законности»?

Богданов ответил, что в 1955 году вопрос перед ним был поставлен несколько по-иному: «Производились ли в те годы в Лужском районе аресты среди руководящих партийно-советских работников?»(Простой народ ЦК не интересовал.) Тогда в рапорте он написал, что в Луге по указанию УНКВД ЛО был арестован секретарь райкома партии Самохвалов, которого отправили в Ленинград и там содержали до осуждения. К данному аресту аппарат Лужского РО НКВД никакого отношения не имел. Что касается контрреволюционных организаций, вскрытых в Лужском районе (указанных в аттестациях на Богданова), то «таковых там не имелось», но был арестован ряд групп церковников, бывших кулаков и других антисоветских элементов. «Я это подтверждаю и сейчас». По части вопроса, касавшейся массовых арестов и нарушений соцзаконности, Богданов ответил, что такая операция проводилась по всему Советскому Союзу и не являлась тайной. В своём первом объяснении уже указывал, что «вся система арестов и ведения следствия упрощенным порядком была порочной, а обстановка создана такой, что аппарат, выполняя, за редким исключением, все установки и требования областного управления НКВД, на каждом шагу нарушал социалистическую законность».

Далее дознаватель просил уточнить, почему ряд протоколов написан рукой Богданова, а подписан Варицевым или другим сотрудником? В ответе было ещё раз подтверждено, что протоколы составлялись в порядке помощи по записям оперативных сотрудников, которые вели основную массу дел и потому порой с работой не справлялись. В тех случаях, когда допросы проводились начальником отделения, соответствующие протоколы им написаны и подписаны. На указание о том, что протоколы допросов составлялись заранее, а потом их заставляли подписывать арестованных, разъяснил, что поступило требование представлять протоколы только в форме вопросов и ответов, а не в виде записей разговора. В связи с этим бумаги часто корректировались, а потом давались обвиняемым для подписания. В соответствии с указанием начальника оперсектора Баскакова арестованные допрашивались стоя. Такое распоряжение было им получено в УНКВД ЛО при инструктаже начальников оперсекторов перед выездом на места. О других порочных методах допросов начальнику районного отделения ничего не было известно [А.11].

Ответы были даны и на другие вопросы. Не успели высохнуть чернила на исписанных Богдановым листах бумаги, как в тот же день, 7 марта 1957 года, начальник Особой инспекции Управления кадров МВД СССР подполковник Ботов уже представил министру внутренних дел Союза ССР своё обличительное повествование.

Поскольку этот компрометирующий материал вошел в последующем, по крайней мере, в 6 других грозных бумаг [А. 10, док. 6-12], а также в ряд литературных произведений [Л.2, Л.З, Л.4, Л.5], проанализируем его поподробнее.