Сьюзен Батлер - Сталин и Рузвельт. Великое партнерство

Как и президент, он вначале окончил привилегированную школу в Гротоне, но затем выбрал Йельский университет, где стал членом легендарного тайного студенческого общества «Череп и кости». Его семья владела поместьем «Арден хаус» на западном берегу реке Гудзон, вверх по течению от поместья Рузвельта «Спрингвуд». Он принадлежал к Демократической партии, что было необычно для представителя его класса и бизнесмена такого уровня. Поскольку Рузвельт поднял налоги, создал программу «Социальное обеспечение» и установил минимальную заработную плату (все эти шаги были направлены на удовлетворение потребностей рабочего класса), а в последующем создал Комиссию по ценным бумагам и биржам для регулирования фондового рынка, подавляющее большинство состоятельных консервативных американцев презирали его, называя «предателем своего класса». Когда до приятелей Гарримана с Уолл-стрит дошли новости, что тот пошел работать на Рузвельта, они были в ужасе. «Настроения неприязни к Рузвельту достаточно сильны. Когда я шел по Уолл-стрит, те, кого я знал всю свою жизнь, переходили на другую сторону, чтобы им не пришлось пожимать мне руку», – вспоминал Гарриман.

Для Гарримана, которому, как и Рузвельту, не хватало терпения заниматься деталями и который питал неприязнь к официальным каналам, было чрезвычайно удобно действовать в обход бюрократических структур Государственного департамента и его номинального руководителя, Хэлла. Он принимал за норму то, что по указанию президента он докладывал непосредственно ему. Он был на год моложе Гопкинса, и они являлись большими друзьями. Гопкинс сделал своей жене предложение в номере «люкс» Гарримана в отеле «Мэйфлауэр» в Вашингтоне, когда они с Луизой собирались на ужин с Гарриманом и его женой Мэри. По выходным в доме Гарримана в Сэндс-Пойнте на Лонг-Айленде, когда предоставлялась такая возможность, двое мужчин с увлечением играли в крокет, в котором Гарриман одерживал верх. Гарриман ожидал президента в Каире.

Во время поездки президента были приняты чрезвычайные меры предосторожности. Девять эсминцев и один авианосец по очереди сопровождали линкор «Айова», который имел на вооружении 157 орудий, две катапультные установки и три самолета-разведчика. Шесть эсминцев постоянно создавали противолодочные заслоны. Другие корабли, в том числе эскортный авианосец «Сенти», входили в состав оперативного соединения, которое находилось в двадцати пяти милях к северу. Постоянное наблюдение осуществляли также истребители, которые совершали полеты в зоне линкора. Линкор «Айова» в среднем делал двадцать три узла, находясь в готовности «три», что означало, что треть его экипажа постоянно была на вахте на боевых постах. Выйдя в море, «Айова» могла получать сообщения, но не могла их отправлять. Донесения в Вашингтон передавались с линкора через эсминцы, которые отходили на некоторое расстояние, прежде чем организовать радиосвязь с внешним миром. Сообщения были сведены к абсолютному минимуму, поскольку безопасность Рузвельта зависела от сохранения в тайне его местонахождения. Одно из сообщений, полученных «Айовой», касалось желания Черчилля перенести конференцию из Каира на Мальту. Поскольку не было никаких оснований для такого переноса, сотрудники службы безопасности расценили данное пожелание как «одну из причуд премьера». Такое же мнение было и у Рузвельта. Ознакомившись с сообщением, он немедленно ответил: «В моих планах относительно Каира нет никаких изменений. Повторяю, в моих планах относительно Каира нет никаких изменений».

Единственный серьезный инцидент (и он чуть не привел к гибели президента) произошел на второй день плавания, когда противолодочный эсминец «Уильям Д. Портер», находившийся с правого борта линкора и имитировавший для главнокомандующего применение бортового вооружения, по необъяснимым причинам неожиданно для всех произвел пуск торпеды прямо в направлении «Айовы». Согласно записям самого Рузвельта об этом инциденте, «эсминец из конвоя производил учебные пуски торпед, используя “Айову” в качестве цели. Вопреки правилам заряд был оставлен в торпедной трубе. Выпущенная торпеда, к счастью, не попала в цель. Адмирал Кинг, конечно, был сильно расстроен, и я боюсь, что он примет достаточно жесткие дисциплинарные меры. Вспомогательная артиллерия нашего корабля вела огонь, чтобы увести торпеду с курса. Наконец, мы увидели, как она взорвалась в миле или двух позади корабля» [44].