Виталий Воротников - А было это так… Из дневника члена Политбюро ЦК КПСС

В 1978 г. скончался Ф.Д. Кулаков, член Политбюро, секретарь ЦК, ведавший вопросами сельского хозяйства (до этого он несколько лет был первым секретарем Ставропольского крайкома). Его преемником, секретарем ЦК, был избран на Пленуме ЦК в ноябре 1978 г. М.С. Горбачев. Насколько оправданным было такое назначение? Ясно, что на этом посту желательно было иметь опытного партийного работника, специалиста сельского хозяйства. Горбачев в определенной мере соответствовал этим критериям. Были и другие претенденты – И.А. Бондаренко, Г.С. Золотухин, В.А. Карлов, В.К. Месяц. Но избрание Горбачева было воспринято как должное. В те несколько месяцев, после его перехода в ЦК, когда мы оба работали в Москве, наши отношения еще более упрочились, хотя в них и стал проявляться налет покровительства с его стороны.

Мы продолжали поддерживать связи и в период моей работы на Кубе. Приезжая в Москву в отпуск или командировки, я непременно бывал в ЦК. Встречался с рядом секретарей ЦК, заходил и к Горбачеву.

Наши беседы были, как я воспринимал их тогда, искренними, товарищескими. Нам было что рассказать друг другу. Я находился под впечатлением от Кубы, от ее людей, от того, как постепенно страна идет вперед, от искреннего, братского их отношения к нам. Правда, рассказ приходилось постоянно перемежать с «впечатлениями» от родной Москвы, от встреч с нашими твердокаменными бюрократами, консерваторами, которые упрямо затягивали выполнение решенных, многократно согласованных экономических вопросов советско-кубинского сотрудничества. Я видел, что у нас не совсем понимают некоторые вещи, связанные со спецификой, традициями кубинцев, особым политическим весом Кубы в той расстановке сил, которая сложилась на международной арене.

Выяснилось, что и Михаилу Сергеевичу работается в Москве непросто. Он возмущался, что хорошие идеи вязнут в косности и рутине. Причем больше напирал при этом на союзный Совмин, где уже работал председателем Н.А. Тихонов. «Поверь, – сетовал он, – ведь главная беда заключается в том, что знаю, могу, разработал четкую и эффективную программу вывода села из кризиса, но пробить, реализовать эти идеи невозможно. Круговая порука, стремление ничего не менять повязали всех накрепко. Юрий Владимирович стал расшевеливать эту заводь, хотя и ему пока приходится трудно».

Возвратившись в Гавану 5 июля, я уже 6-го вечером получил телеграмму от А.А. Громыко: «Принято решение о назначении т. Катушева К.Ф. послом СССР в Республике Куба и освобождении вас от этих обязанностей в связи с переходом на другую работу. Посетите министра иностранных дел Кубы и запросите агреман на т. Катушева, сообщив следующие данные… Исполнение телеграфируйте». На какую «другую работу» – мне было не ясно.

На следующий день утром я посетил МИД (И. Мальмиерку). Затем был принят Фиделем Кастро во Дворце Революции. В начале беседы информировал Ф. Кастро о содержании послания Л.И. Брежнева президенту США Р. Рейгану. В нем шла речь о событиях в Ливане. Высказывалась обеспокоенность агрессивными намерениями Израиля. Изложил суть недавней беседы А.А. Громыко с А. Хейгом в Нью-Йорке. Обсудили с Фиделем некоторые практические вопросы советско-кубинского сотрудничества.

Завершая деловую часть беседы, я сообщил о принятом в Москве решении направить послом СССР на Кубу К.Ф. Катушева. (Фидель Кастро знал о предстоящей замене. У меня были с ним и с Раулем Кастро беседы по этому поводу. Они с пониманием отнеслись к моей просьбе о возвращении в Союз и, хотя высказывали сожаления, считали причину отъезда – отрицательное влияние на здоровье тропического климата – обоснованной. Однако кубинцев интересовало – кто придет взамен?)

Ф. Кастро несколько раз переспросил, тот ли это Катушев, который занимается в правительстве страны внешнеэкономическими вопросами. Я подтвердил – да, тот. «Ну что ж, – рассуждал Фидель, – мы хорошо знаем Катушева. Такое решение советского руководства престижно для Кубы. Однако мы все же сожалеем о вашем отъезде. Но опять-таки, у нас как было, так и остается два друга – в Москве и Гаване».

Затем Ф. Кастро спросил о моей предстоящей работе. Я ответил, что пока не знаю, но только не на дипломатическом поприще. Он советовал не торопиться с отъездом, посетить всех кубинских товарищей из руководства, с которыми я сотрудничал.

Возвратившись в посольство, доложил в Москву о беседе с Ф. Кастро и стал составлять программу завершения работы, положенных в подобных случаях протокольных мероприятий (визитов, приемов и т. д.).