Павел Зябкин - Повесть о трех пастухах

-- С добрым утром Слава - поприветствовал Левенко Кузина - я вот сегодня с проверки дорог пришел. Эх Слава скажу я вам, что же мы делаем, Крючков вот мечеть заминировал и старик мулла подорвался. Вы представляете. Мне кажется, что это подлость минировать религиозные здания, это кощунственно и мерзко. Вы бы Слава стали бы это делать?

-- Ну, если бы такую задачу поставили бы то конечно стал бы - ответил Кузин - важно только как технически это осуществить. Я вот например не сапер, не знаю, но попробовал бы.

-- А вы Саша, что думаете по этому поводу - не встретив сочувствия и понимания у Кузина - адресовал Козулькину свой вопрос Левенко.

-- Да заминировал бы конечно, если б умел - не раздумывая брякнул контрактник.

-- Нет, вы не понимаете, это же подло. Каждая война должна иметь свои правила. Нельзя же воевать с мирными людьми. Мы же офицеры, а не каратели. Левенко разволновавшись снял очки и стал протирать их полой грязной камуфлированной куртки.

-- Это вы офицеры, а я "контрабас-барабас" - вставился Козулькин - мое дело маленькое: офицер не скажет - солдат не додумается. Я бы хоть сейчас всех чехов бы в расход пустил бы или на тапике прокрутил.

-- Саша, Саша - Левенко снова одел очки - я не воспринимаю вас как "контрабаса", вы же умный человек, а говорите такие чудовищные вещи.

-- А что товарищ капитан, они с нашими как поступают? Они же нас за людей не считают. Они же черти в России хозяева жизни. Они же "мужчины", а мы быдло. И самое-то обидное, мы оправдываем и защищаем тех кто нас презирает и живет за наш счет. Тех для кого мы лохи, а наши бабы наложницы. Вы же гляньте товарищ капитан, как в России наши бабы на чурок гребаных смотрят. Ну как же у них "бабки", а мужики наши так боятся их, как же "джигиты", "горячая кровь". Я не беру тех кто здесь, а тех кто нас там встретит. Я же помню 96 год, когда приехал с первой войны - продолжал свой обличительный монолог Козулькин - тогда же чехов все в жопу целовать готовы были, а на нас как на убийц смотрели - "наемники". Я из-за этого ни в одно приличное место устроиться не смог, так четыре года и ходил дураком. Нет, всех их под корень надо. Мирный, не мирный, да хрен с ним, Аллах узнает своих.

Во время монолога Козулькина Кузин сидел молча и соглашаясь со всем сказанным кивал головой. У самого Кузина в кармане куртки в качестве талисмана лежало засушенное чеченское ухо, завернутое в платочек. Ухо это он отрезал месяц назад, когда его взвод задержал одиноко пастуха в безлюдном месте, тот подозревался в установке мины. Кузин со словами: "Быть чеченом это уже преступление" точным выстрелом в сердце отправил пастуха к Аллаху, а ухо взял на память.

-- И все-таки, вы не правы - Левенко ни как не хотел уступать позиций вы Саша судите по первой войне, у вас осталось чувство мести, а вы Слава не общались с мирными жителями. Я же часто разминировал снаряды оставшиеся в их домах, я же часто говорил с ними. Они же страшно озлоблены на нас. Мы же только силой держим их.

-- Вот-вот, силу то они хорошо понимают и уважают - тут же ответил Кузин - силу то они боятся. И вот заметь Валера - обратился он к Левенко что бы мы ни делали, они нам все прощают, потому что здесь сила это мы.

Видя полное неприятие своей позиции Левенко перестал проталкивать идеи гуманизма в армейские массы. Он понял, что его мировоззрение на этот конфликт - мировоззрение белой вороны. И даже люди близкие ему по духу и интеллекту совершенно не принимают его позицию. Левенко тяжело было видеть агрессивность в отношении чеченов со стороны даже этих двух по его мнению одних из лучших людей полка, которым мало присуща была армейская дубовщина. Сам Левенко в душе был скорее педагогом, чем офицером. В свое время он оканчивал военно-политическое училище и служил пять лет в Чехословакии секретарем комсомольской организации. Затем, уйдя на "гражданку", трудился на менеджером на ниве бизнеса. Теперь вот Левенко решил вернуться на службу, что бы уйти на пенсию по выслуге. Здесь в Чечне выслуга шла день за три и любимым занятием Левенко было подсчитывать, сколько лет ему осталось до пенсии. Он и сейчас сел на свой любимый конек и пустился с Кузиным в подсчеты выслуги.

Кузина выслуга лет мало волновала. Сам он был уже пенсионером. Прослужив двенадцать лет на авианосце в северном ледовитом океане он с пенсией вышел в запас. Вновь решил вернуться на службу в надежде заработать большие деньги в виде "боевых" и по возможности получить звание майора. Прослужив пару месяцев замполитом в мотострелковой роте Кузин попал в штаб, куда и перетянул Козулькина, пулеметчика из его роты. Штабная служба была непыльной и давала возможности к разного рода поблажкам чем он и Козулькин не преименули воспользоваться. Вобщем служба у Кузина шла не бей лежачего. А всю штабную работу за него выполнял Козулькин, что устраивало их обоих.