Борис Зюков - Командир сильных духом

для того ли, чтобы претворить в дела то, что было вашими мечтами..."

Владимир Беляев

От автора

Это было зимой 1947 года. В Киеве висели афиши, извещавшие о выступлении бывшего командира партизанского отряда Героя Советского Союза полковника Дмитрия Николаевича Медведева.

И вот я сижу в третьем ряду переполненного конференц-зала музея В. И. Ленина. Зажглись огни рампы, свет в зале поубавили, и на сцену вышел высокий стройный человек лет пятидесяти.

Ничего не изменилось во внешности Дмитрия Николаевича за те три года, которые я его не видел. Та же легкая "тигриная" походка, прямой цепкий взгляд серо-зеленых глаз, гордо посаженная голова на высокой сильной шее, черные волосы, тщательно зачесанные назад, неторопливые движения, в которых ощущалась взрывная энергия, обузданная железной волей. Да, вот таким я навсегда запомнил своего командира. Новым был только штатский костюм, который, впрочем, сидел на нем так же ловко и элегантно, как и военная форма. А в общем, передо мной стоял наш Командир, как за глаза называли его в отряде партизаны, вкладывая в это слово особый смысл, придавая ему особое значение, - ведь речь шла о том единственном и неповторимом командире, который на протяжении многих месяцев был для нас в тылу врага нашим суровым отцом, совестью и мерилом высших достоинств человека.

Подойдя к трибуне, Медведев начал ровным, негромким голосом, таким, каким он отдавал команды в бою, отчитывал провинившихся, поощрял отличившихся или шутил:

- Товарищи! Я хочу рассказать вам о моих боевых друзьях, - он не сказал: подчиненных, - о тех замечательных подвигах, которые они совершили. Только не думайте, что мне как-то особенно повезло в том смысле, что я попал в коллектив необыкновенных людей, каких-то сверхчеловеков. Нет. Это были самые обыкновенные люди, в подавляющем большинстве мирных профессий. Но патриотический долг перед Родиной мобилизовал все их духовные силы, они вынуждены были взяться за оружие, эти простые люди...

В зале воцарилась настороженная тишина - слушатели боялись проронить хоть одно слово рассказчика. А он все так же неторопливо, словно ведя беседу в узком кругу друзей, говорил о действительно необыкновенных подвигах обыкновенных людей: Николая Кузнецова, Николая Приходько, Валентины Довгер, Николая Струтинского и многих других разведчиков-медведевцев, известных теперь миллионам людей.

Больше часа звучал голос Дмитрия Николаевича, часто прерываемый аплодисментами. Перед слушателями как живые вырастали образы народных мстителей разных возрастов и профессий, характеров и темпераментов, мастерски обрисованные рассказчиком. Я сам увлекся не меньше, чем остальные, хотя близко знал тех людей, о которых говорил командир. Но теперь он сумел раскрыть новые грани их индивидуальностей, о которых раньше я и не подозревал. Потом последовали продолжительные овации и были преподнесены даже живые цветы, которые в ту суровую третью послевоенную зиму были большой редкостью.

Я очутился на улице и, ступая по глубокому снегу, который успел занести тротуары, пока продолжалось выступление Дмитрия Николаевича, все думал о том, что чего-то очень важного он не сказал... А где же сам Медведев? Полтора часа он говорил о своих подчиненных, для которых был командиром, учителем и другом. Успешное выполнение сложных заданий этими людьми во многом было предопределено и направлено его железной рукой. Но именно о себе этот человек не сказал ничего... Вот так, ровно ничего, как будто в отряде, которым он командовал, его не было.

После войны, во время моих личных встреч с Дмитрием Николаевичем, он охотно вспоминал боевые дела и людей нашего отряда, но узнать что-либо непосредственно от него самого о его жизни, полной тревог и забот, удавалось, к сожалению, немного, так же как и из книг, написанных им. Единственно, о чем он любил вспоминать, - это о детстве и о детях вообще.

Позже появились мемуары участников нашего отряда. Писали о Медведеве партизаны и из других отрядов, встречавшиеся с ним, близкие его знакомые. Но во всех случаях Дмитрия Николаевича показывали в каком-нибудь одном или нескольких эпизодах. Исключение составили книги А. Цессарского "Чекист" и "Жизнь Дмитрия Медведева", в которых автор подробно и увлекательно рассказал о довоенном периоде жизни нашего командира. Но в целом представить себе всю жизнь этого замечательного человека было невозможно: вряд ли нашелся бы читатель, который смог бы познакомиться с многочисленными статьями и двумя десятками книг, изданными в разные годы различными издательствами, в которых говорится о Д. Н. Медведеве.