Виктор Зуду - Путь к себе

Играя в домино, ребята так сильно стучали костяшками по столу, что казалось, или стол рухнет, или домино сломается.

Здесь я впервые научился играть в шахматы.

До семи лет я не знал, ни горя, ни лишений, ни страданий.

Сестре Галине уже было три года, а братику Владимиру только полтора года.

Семья состояла из пяти человек. В это тяжелое время, когда дети были маленькими, родители развелись.

Мать осталась одна с тремя маленькими детьми на руках.

Причину, которая толкнула родителей на развод, я не знал, да и зачем мне, семилетнему это знать.

Я навсегда запомнил пасмурный день, когда уходил отец из нашей семьи.

Лицо мамы было в слезах. Она до последней минуты старалась его удержать, но он всё равно ушел.

Лицо отца слегка рябоватое, пустое и пасмурное, как тот день, в последний раз смотрело на детей и жену.

К нам он не подошел, не простился, не обнял и не поцеловал на прощание.

Мама просила меня подойти к отцу и уговорить его остаться, но я не сделал, ни шага.

Я был упрям и в тот момент ненавидел отца и понимал, что его ничем не удержать, он всё равно уйдет.

Я на отца глядел с ненавистью, как волчонок, словно боялся его.

Не попрощавшись, отец навсегда ушел к другой женщине.

Так в нашу жизнь вошла безотцовщина, и с тех пор мы отца больше никогда не видели.

В поселке для детей выстроили детские ясли и сад, которые размещались в одном небольшом деревянном доме. В эти ясли, а потом и в сад я ходил. Потом сестра и брат.

Однажды, как я помню, меня в саду поставили в угол и лишили обеда, только из – за того, что я ослушался Римму Ивановну, воспитательницу, женщину высокую и полную и не извинился за какой – то проступок, потому что с рождения был очень упрямым мальчиком.

Ничего более интересного о своем детском саде я не помню. Возможно, что – то и было.

Да, уж очень я не любил, когда мне мама натягивала на мои тонкие ножки девичьи чулки. Всегда со скандалом это происходило. Ни какой слабинки со стороны мамы я не чувствовал.

О какой слабинке могла идти речь, когда утром за светло уходила на работу, а вечером за темно приходила. Дома её ждали трое маленьких детей с раскрытыми голодными ртами, как беспомощные птенцы и постоянно хотели есть.

Она ко всему этому ухитрялась держать скотину: облюбовала коз, с десяток кур и одного поросенка, но корову держать была не в силах.

Хозяйство имелось небольшое, но хлопотное.

Вечером придет с работы, разденется, снимет с себя тяжелый мокрый ватник, печь затопит, поставит, если есть что разогреть, а если нет, то начнет варить.

Быстро управится со скотиной и потом берется за нас, а утром опять на работу.

Работа в лесу тяжелая, прямо скажу, не женская. Мама рубила сучки с деревьев и была сучкорубом. Целыми рабочими днями махала топором. В зимнее время по пояс в снегу, а в летнее время сильно донимали комары, оводы и мошка.

В зимнее время даже ватники промокали насквозь. Вечером она клала их на печку, а к утру, они высыхали.

И так изо дня в день все пятнадцать лет жизни в Сосновке.

Будучи маленьким, меня, интересовали игры, беготня, просмотры кинофильмов в поселковом клубе, рыбная ловля и купание в реке.

Я дружил с ребятами со своей улицы. Рос хрупким, тонкокостным мальчиком, но живым и энергичным. В обиду себя не давал, хотя был слабее ребят с соседних улиц.

Со своими друзьями детства я совершал разные интересные вылазки в лес, лазил вместе с ними в чужие огороды за огурцами, бобами и другими огородными культурными насаждениями.

Мы жили дружно и всегда в чем – то соревновались.

Нас очень занимала игра в беговую и круговую лапту. Сейчас смотришь на ребят, их занимают совсем другие игры.

Правда, девочки ещё в круговую лапту играют, её ещё называют вышибала.

Мы в такие игры играли всей улицей.

Играли в колдуна. В эту игру хорошо было играть тем, кто хорошо бегал и мог расколдовать заколдованного бегуна.

Играли в чижика, городки, вместе с девочками прыгали через скакалку, прыгали на одной ноге, играя в классики.

Мальчики из песка строили гаражи и дороги и самодельными, деревянными машинками возили палочки, представляя, что везут спиленный лес на лесовозе, как их отцы.

Нет, я не был лишен своего детства, но так как был старшим, то приходилось во всем помогать маме. Порой мне хотелось погулять на улице, но в это время я получал работу по хозяйству. Мне частенько попадало по мягкому месту за непослушание.

До семи лет я не умел плавать, боялся глубокой воды и только в мелководных местах бродил, засучив штанины или в трусах по воде, и брызгался ею.