Елена Майорова - Стихи и слезы и любовь. Поэтессы пушкинской эпохи

Общение с местными интеллектуалами, обсуждение злободневных политических проблем, чтение запоем стимулировали первые поэтические опыты Екатерины. Она легко рифмовала уместные слова, не пренебрегая ради созвучия смыслом, музицировала, приятно пела и считалась в оренбургском обществе настоящим чудом света. Восхищение окружающих ее действительно выдающимися для своего времени дарованиями воспитало в ней уверенность в собственных силах, но не сделало самоуверенной. Ее отзывчивость и душевность привлекали к ней сердца не меньше, чем таланты.

Видимо, она была тонко чувствующим существом. Для выражения эмоций прозы не хватало, чувства изливались стихами.

В конце января 1821 года Екатерину постигло большое горе – ушел из жизни ее свёкр Николай Иванович Тимашев. Этот добрейший, благороднейший человек стал для нее настоящим отцом, заботился о ней, как о любимой дочери, и даже в спорах всегда принимал ее сторону. Молодая женщина почувствовала себя покинутой, тем более что муж много времени проводил в разъездах. Оренбург являлся не только военно-политическим форпостом на границе Российской империи, но и важным центром дипломатической активности в регионе, а также организации разведывательной работы по сопредельным государствам. Присутствие атамана часто требовалось в разных частях губернии, и он нередко оставлял супругу одну. После долгих командировок Егор Тимашев возвращался отчужденным. То ли прошло восхищение достоинствами подруги жизни, очарование новизны, то ли с возрастом стали проявляться не самые приятные черты его характера. Потеряв в наполеоновских войнах братьев, лишившись отца, он становился все более мрачен и суров. Светская жизнь не влекла его вовсе. Супруги стали ссориться, и виноватой стороной всегда оказывалась Екатерина.

Со временем стали очевидны различия в характере и стремлениях мужа и жены; оказалось, что их брак неудачен. Егору Николаевичу служба не мешала увлеченно заниматься хозяйством в своих обширных имениях. Основными источниками доходов с имения были хлеб и винокурение, масло-, конезаводы. Он владел 2519 душами крестьян в девяти деревнях Оренбургского уезда и 152 000 десятин земли, не считая недвижимости в Оренбурге. Екатерина не интересовалась хозяйственными заботами. Она все чаще изливала тоскующую душу в стихах, которые многие находили прелестными. В отличие от Прасковьи Лариной, матери пушкинской Татьяны, она не «привыкла и довольна не стала», а напротив, с отчаяньем как бы со стороны наблюдала, как бездарно и безвозвратно проходят ее лучшие годы, ее единственная жизнь. В ее случае почти буквально подтвердились рассуждения критика женского творчества некоего Рахманного (псевдоним Н. В. Веревкина). Он впрямую не отвергал того, «что женщина может почти так же хорошо, как мужчина, излагать мигрени женской души, милый лепет о тайнах своего пола, эти приятные сплетни о сердце, бьющемся под белою и полною грудью». Однако «милый лепет» требует неоправданных жертв: дети забыты и забиты, мужья вместо вкусного обеда и супружеских нег находят «дам своих в припадках рифмобесия».

В случае Екатерины все было не так ужасно, «рифмобесием» она не страдала, но в Оренбурге ей становилось неуютно, душой она стремилась на простор – в Москву или Петербург.

Судьбы супругов все более расходились. С возмущением и брезгливым ужасом Екатерина уверилась, что муж развлекается с другими женщинами и после его эскапад остаются внебрачные дети.

Екатерина испытывала к мужу такую гадливость и презрение, что порой сама презирала себя за свое малодушие, не позволяющее бросить все и уйти куда глаза глядят. На себя она негодовала еще больше, чем на него, понимая, что ее жизнь стала цепью сплошных унижений. Стиснув зубы, она терпела и не устраивала скандалов, но долго так продолжаться не могло. Напрасно друзья убеждали молодую женщину смириться, объясняя неверность мужа горячей черкесской кровью и местными обычаями. Действительно, он был типичным представителем служащего дворянства высшего слоя провинции, с присущими ему достоинствами и недостатками, во многом обусловленными крепостным правом, то есть почти рабской зависимостью крестьян от барина. Кроме того, у него наряду с мимолетными связями образовалась побочная семья. Бурный роман с Надеждой Вейман, «дочерью гувернантки каких-то Нарышкиных», привел к появлению на свет девочки, Надежды, которую Егор Николаевич признал и дал свое имя. В честь новой Тимашевой он основал деревню Надеждинка.