Николай Шахмагонов - Куприн на поединке в любви и творчестве

Яркая характеристика. В суворовских военных училищах подобных экземпляров не было – их просто не могло быть. Если уж появлялся неуспевающий, его не оставляли на второй, третий и так далее год, а отчисляли. Не было и этаких чудовищ с жёлтыми, испитыми, арестантскими лицами, потому что физподготовка и спорт просто не позволяла становиться такими.

Не было и издевательств, тем более столь бессмысленных – оторвать не известно ради чего пуговицу, испортить курточку. Не было и унизительных «маслянок». Хотя старшие, конечно, проходили в буфет без очереди и пользовались другими различными преимуществами, от которых не было унижений для младших.

В военной же гимназии Грузов, поиздевавшись над фамилией Буланина, спросил:

«– А ты Буланка, пробовал когда-нибудь маслянка?

– Н… нет… не пробовал.

(…) – Вот так штука! Хочешь, я тебя угощу?

И, не дожидаясь ответа Буланина, Грузов нагнул его голову вниз и очень больно и быстро ударил по ней сначала концом большого пальца, а потом дробно костяшками всех остальных, сжатых в кулак.

– Вот тебе маслянка, и другая, и третья?.. Ну что, Буланка, вкусно? Может быть, ещё хочешь?

Старички радостно гоготали: “Уж этот Грузов! Отчаянный!.. Здорово новичка маслянками накормил”.

Буланин тоже силился улыбнуться, хотя от трёх маслянок ему было так больно, что невольно слёзы выступили на глазах».

В повести стараниями Грузова «пуговица отлетела с мясом, но толчок был так быстр и внезапен, что Буланин сразу сел на пол.

…Как он ни старался удержаться, слёзы всё-таки же покатились из его глаз, и он, закрыв лицо руками, прижался к печке…».

Отвратительные порядки! Они страшны тем, что насилие над личностью, подавление личности, унижение не проходят даром. Таким образом может быть сломлен характер, таким образом можно превратить отрока, почти ещё ребёнка, в некое существо среднего рода. Это может сломать характер не только будущего командира, но и мужчины вообще, ну а последствия известны. Как человек, потерявший своё лицо, своё «я», сумеет впоследствии построить свои отношения с женщиной, как поставить себя мужем, то есть мужественным и авторитетным главой семьи, уважаемым отцом?

В детстве, отрочестве и юности надо искать причины многих семейных неурядиц и драм. Необходимо жёстко пресекать поистине омерзительные и преступные деяния Грузовых. Не каждый может самостоятельно противодействовать творимому Грузовыми беспределу. Тут велика роль командиров, которых в военных гимназиях практически не было, что мы видим и в повести «Кадеты (На переломе)».

К счастью, этаким вот Грузовым, в реальности Калмыковым, если вспомнить воспоминания кадета Скрябина, не удалось сломать характер, волю, воинских дух и мужское достоинство Куприна, но всё же положение дел в военной гимназии влияние на характер, что мы увидим далее, оказало. А что касается вот этого самого грузовско-калмыковского беспредела, то они трансформировались в пресловутую дедовщину, и мне тоже довелось повоевать серьёзно с этим пороком, командуя немного взводом, четыре года отдельной ротой, в которой было по штатному расписанию 238 человек (почти батальон), и немного батальоном. Боролся с этой мерзостью бескомпромиссно, без оглядки на то, что в ту пору – 70-е годы – такая борьба выливалась в недовольство командования, желающего, чтобы не было судимостей. Но Грузовы должны быть в дисциплинарном батальоне. И я пополнял ими таковой батальон регулярно, пока рота не стала идеальной… Издевательство над человеком, который не может ответить в силу обстоятельств, созданных порядками в том или ином подразделении, не просто преступно, оно не имеет названия…

К счастью, в советской военной школе – в училищах – подобного и близко не было, ну а в войсках… Там всё зависело непосредственно от командиров и прежде всего от порядочности и принципиальности командиров рот…

Детище военного министра и либерала Милютина – военные гимназии были рассадниками безобразий, поскольку преобразованы из кадетских корпусов путём разрушения военных порядков и превращения их в нечто полугражданское, полутюремное. А ведь ещё недавно корпуса готовили блистательных выпускников, сильных духом, твёрдых в своих убеждениях.

Куприн говорит о возвращении и порядков прежних, и прежних наименований.

«Как раз в том же году военные гимназии превратились в кадетские корпуса. Сделалось это очень просто: воспитанникам прочитали высочайший указ, а через несколько дней повели их в спальни и велели вместо старых кепи пригнать круглые фуражки с красным околышем и с козырьком. Потом появились цветные пояса и буквы масляной краской на погонах.