Галина Врублевская - Прощай, «почтовый ящик»! Автобиографическая проза и рассказы

В кабинет начальника лаборатории опять вваливаемся всей четверкой. Хозяин кабинета, человек в годах, чуть сгорбленный, с блестящей лысиной на темени встречает нас не слишком приветливо. Теперь, вспоминая его, я поражаюсь его сходству с печально-знаменитым генсеком КПСС Андроповым. Генсек прославился запретительными мерами и облавами на всех прогульщиков страны, и «наш» походил на партийца не только жесткими повадками, но и внешностью.

В ту пору еще не было в ходу понятия о политкорректности, о гендерном равенстве, потому «Андропов» прямо в глаза мне заявил: «Хорошо, что только одну девушку прислали». Как потом узнала, за глаза начальники выражались еще откровеннее, делили молодых специалистов на «брюки» и «юбки» – скрепя зубы смиряясь, когда им присылали «юбки».

От обиды прищуриваю глаза, сжимаю зубы, хотя понимаю позицию администратора: женщины уходят в декретные отпуска, их не пошлешь на ходовые испытания в море, не заставишь таскать тяжелое оборудование – в общем, есть с нашей сестрой морока.

В определенной степени его опасения оправдались. Я дважды брала декретный отпуск, и в промежутке между декретами два года училась в Университете, повышая свою математическую квалификацию.

И все же неприветливый начальник оказался отомщен за небрежение, выказанное мне в день первого появления в его кабинете. Парни-однокурсники, все трое, вскоре сбежали из ЦНИИ, ведь платили научным сотрудникам без степени очень мало. Причем, все исхитрились улизнуть прежде окончания обязательной трехлетней отработки. Один инженер завербовался в милицию, в оперативники, другой специалист переметнулся в обком комсомола, третьего парня знакомые устроили звукооператором на телестудию. Этот последний впоследствии рассказывал, что там платят еще меньше, зато режим не в пример свободнее, и можно подработать на стороне.

Забегая вперед, скажу, что после нескольких «технологических» перерывов, я-таки стала приличным специалистом. В образовательном багаже имелось два диплома: инженера-акустика и математика, и опыт работы пришел своим чередом.

Но в том первый день все представлялось немного пугающим и непонятным. После беседы с «Андроповым» каждый из нас был отправлен к своему наставнику, для прохождения практики и написания дипломного проекта.

У меня подрагивали коленки и сердце выскакивало из груди, когда я остановилась на мгновение перед безукоризненно белой дверью, куда мне следовало войти уже одной. Борясь с вдруг напавшей робостью, я с преувеличенной решимостью распахнула дверь и перешагнула порог очередного кабинета.

Здесь сидели двое сотрудников. За столом у окна младший начальник, внешне смахивающий на эстрадного сатирика Жванецкого – плотный и приземистый, и напротив его, за соседним столом, парень с несвежим отечным лицом, назначенный моим дипломным руководителем. Упитанный «Жванецкий» вежливо привстал, поздравил меня с началом трудовой деятельности, объявил, что на время преддипломной практики, с которой и начиналось наше знакомство с ЦНИИ, и до защиты диплома студенты зачисляются на оплачиваемые должности лаборантов. В системе подготовки научных кадров все было продумано до мелочей, схема идеальная. Сбои начинались позже, когда на схемы накладывался пресловутый человеческий фактор.

«Жванецкий» проговорил со мной несколько минут «за жизнь» и передал с рук на руки хмуро молчащему за своим столом одутловатому парню. Тот попытался увильнуть от навязанной ему обузы, от наставничества, ссылался на занятость, но не смог отбояриться. Так моим непосредственным руководителем оказался старший научный сотрудник Вадим Симаков.

Вадим отвел меня в соседнюю комнату, посадил к измерительному тракту – несколько соединенных кабелями ящиков-приборов – и велел снимать показания с зеленых экранов, записывать мерцающие циферки в тетрадь. Так началась моя производственная практика.

Преддипломная практика пролетела быстро и необременительно для меня.

Вадим оказался неплохим руководителем. Он познакомил меня с методиками, приборами, научными задачами. С другими сотрудниками я общалась мало, потому что практикантам разрешалось уходить в середине дня (на пропусках делалась особая отметка для проходной) – так что студенческая вольница продолжалась вплоть до защиты диплома. Однако защита прошла блестяще, а результаты проведенных мною под руководством Вадима исследований легли в основу статьи, написанной нами в соавторстве. Статья оперативно была опубликована в секретных «трудах» ЦНИИ, а в процессе подготовки к изданию к ней приклеилась еще одна фамилия – нашего старшего начальника «Андропова». Но этот факт меня не слишком озадачил, ведь окружающая меня жизнь содержала много условностей: и пафосные речи комсомольских работников, и сдача экзаменов по Истории КПСС – тезисы двадцати с лишним съездов (обычно списывались со шпаргалок). Расстраивало лишь то, что научный журнал имеет гриф «секретно», и его нельзя принести домой, показать мужу и друзьям – нельзя похвастаться публикацией. Зато в лаборатории за месяцы преддипломной практики я заработала репутацию перспективного исследователя.