Василий Шатилов - А до Берлина было так далеко...

— Что думаете делать, Василий Митрофанович?

— Пойду в 232-й полк, — ответил я комиссару.

— Вот и хорошо, — весело отозвался Островский, — пойду и я с вами.

— Очень рад. Мне будет легче знакомиться с людьми и обстановкой.

Наспех позавтракали и в сопровождении двух автоматчиков направились по тропинке, через поле, кустарник и небольшую рощицу. Только вышли на поляну, как в расположении противника скрипуче «заиграли» шестиствольные минометы, низкое небо расцветилось огненными трассами мин. С глухим гулом, сотрясая землю, разорвались от нас метрах в двухстах. Мы бросились в старую глубокую воронку, переждали обстрел, пошли дальше. По пути Яков Петрович рассказал о командире 232-го стрелкового полка:

— Иван Григорьевич Мадонов прибыл в дивизию недавно, но уже успел показать себя умелым командиром. Вот что случилось у нас в июне этого года. Противник ровно в пять часов утра открыл ураганный артиллерийский огонь по участку обороны 232-го полка. Одновременно в воздухе появились его самолеты, началась бомбежка. Около часа продолжалась огневая обработка, а затем враг перешел на узком участке в атаку. Основной удар пришелся как раз по позициям 232-го полка, где гитлеровцы пошли вперед при поддержке танков. Несмотря на отчаянное сопротивление бойцов полка, врагу удалось вклиниться в глубь наших позиций.

Мадонов принял смелое решение — направить роту танков под командованием старшего лейтенанта Латышева в обход вклинившихся в нашу оборону гитлеровцев и ударить во фланг и тыл. Маневр удался, вскоре мы увидали, как два немецких танка задымили, а остальные начали пятиться как раз, к тому месту, где в засаде их ожидали орудия младшего лейтенанта Кучерова. Ударами с близкого расстояния по бортам эти танки были подбиты. Подразделения полка перешли в контратаку и выбили врага с занятых позиций…

Мадонов встретил нас на опушке леса. Доложив, провел к наблюдательному пункту полка, который был оборудован на четырех вековых соснах и замаскирован так, что ни с воздуха, ни с земли его нельзя было обнаружить. Там находился командир, который в бинокль наблюдал за действиями противника. Здесь же стояла стереотруба, сидел с аппаратом телефонист. Я поднялся вверх, приник к окулярам и увидел через стереотрубу как на ладони первую позицию врага. Видно было, как мелькали стальные каски в траншеях.

За этот день мы прошли и осмотрели батальонные районы обороны 232-го полка. Практически оборона была здесь построена так же однообразно, как и у соседа — подполковника Кротова. Познакомился и побеседовал я с командирами батальонов, рот и батарей, командирами взводов и отделений, со многими красноармейцами. Настроение у всех было боевое. Некоторые командиры и даже красноармейцы прямо задавали мне вопрос: «Когда, товарищ полковник, начнем наступать? Сколько можно сидеть в обороне?»

Выводов поспешных я не делал. Все увиденное тщательно анализировал, все услышанное обдумывал и потихоньку намечал план своей будущей работы.

На следующий день, с рассветом, вместе с комиссаром пошли на левый фланг дивизии, на участок обороны 171-го стрелкового полка. Линия обороны проходила вдоль берега реки Ловать. Шли под береговым обрывом спокойно, пули и осколки свистели выше наших голов. Яков Петрович по пути дал краткую характеристику командиру 171-го стрелкового полка подполковнику Ивану Ивановичу Нейману. По национальности он латыш. Спокойный, хладнокровный, неторопливый, очень рассудительный — вначале все взвесит, выслушает мнения подчиненных, а потом принимает решение.

— Награжден двумя орденами Красного Знамени, — закончил Островский.

Подполковник Нейман — высокий, стройный, свежевыбритый, светловолосый, с синими холодными глазами — встретил нас недалеко от своего командного пункта, врытого в берег реки. КП был так замаскирован, что не просматривался ни с воздуха, ни с земли. Представился он, твердо произнося слова, доложил обстановку. На все мои вопросы отвечал предельно кратко, со знанием дела обрисовал обстановку в батальонах и отдельных ротах, дал характеристику командирам. Чувствовалось, что он хорошо знает подчиненных, знает, кому из них лучше поставить ту или иную задачу в бою. Все вместе мы пошли по первой траншее от реки Ловать к правому флангу полка.

Передний край растянулся на десять километров вдоль реки. Начали мы знакомство с батальоном Н. И. Микерова с его командного пункта. Все блиндажи для жилья командиров и красноармейцев врыты в берег, сделаны добротные перекрытия в три-четыре наката. С НП батальона я осмотрел окрестности в бинокль — впереди чернели остатки деревни Редцы, местность вокруг ее развалин изрыта траншеями, ходами сообщения, окопами, показали мне и несколько дзотов. Редцы — важный узел сопротивления, подготовленный к круговой обороне, связанный системой огня и заграждений с Присморжьем. Деревня с возвышенности круто спускалась к берегу Ловати. Именно здесь в дальнейшем предстояло нам участвовать в наступательной операции по окружению демянской группировки фашистских войск. Но тогда я этого, конечно, не знал.