Лев Залесский: Путь жизни

Михаил первым выбрался из Белоруссии – и обосновался в Горьком. В январе 1931 он вытащил туда родителей, в 1932 г. они жили на ул. Звездинка, 6, кв. 4. Туда же приехала в 1931 году мама.

Иосиф (по сообщению Ани Герасимовой) окончил в Киеве юридический, в Минске работал юристом, позже поселился в Москве. Из его письма родителям в Н. Новгород 05.11.32 следует, что его семья (Рая и дети – Абраша и Белла) в это время ещё была в Минске, куда он приезжал из Москвы и где «раздобыл все потребные данные о II пятилетке». Он пишет: «Думаю, что теперь уже недолго до нашего переезда». И в самом деле, семья собралась в Москве. Забегая вперёд, могу сказать, что к 1955 г. в Минске жили две сестры Раи – Люба и Фаня Лившиц и сын Фани Аврорий (Аврик).

Мама училась в Минске, в 1925 г. окончила Белорусский государственный университет по профилю «общественных наук». Но работать она начала раньше – в трудовой книжке есть запись за 1938 год: общий стаж работы по найму, подтвержденный документами, – 18 лет. Похоже, что с 1925 по 1927 год она работала в Борисове на переписи населения, а с 21.02.27 по 26.07.29 статистиком и далее по 1931 год – экономистом в Минске. В Горьком она неудачно сходила замуж за Соломона Корбмана, который скрыл от неё наличие дочери (Веры), после чего Иосиф познакомил её в Москве со своим другом Борисом (моим отцом), о предыдущей биографии которого я знаю очень мало по рассказам Геры (дочери сестры отца, значит, моей двоюродной сестры). Бракосочетание зарегистрировано 09.05.36 в Горьком (по справке Нижегородского ЗАГС от 18.11.14 регистрация 03.05.36, место работы отца – Соц<���Э>КГИЗ Москва, корректор). По официальным данным, место работы отца – Соцэкгиз, в 1941 г. объединено с Госполитиздатом.

Вся семья Залесских в 1920-х, Минск. Вверху – Берта, Сара, Рая; в среднем – Михаил, родители, Иосиф; внизу – Оскар (Ошер)

Я появился на свет 30 июня 1937 года.

Воспоминания о возрасте 2–4 года очень поверхностны и отрывочны. Мы жили в Москве в Малом Козихинском переулке, 36, кв. 1 (по другим данным, в Большом Козихинском), но 28.09.40 дом поставили на капитальный ремонт, жильцам предложили выбор – или компенсацию, или временную прописку с последующим (по окончании ремонта) возвращением в свой дом.

Когда поставили на ремонт наш дом в Москве, мы жили у Брискманов (какие-то родственники), по-моему, в одной с ними комнате в коммунальной квартире. И совсем смутное воспоминание о разговорах типа «сегодня ночью забрали такого-то». К счастью, нас это не коснулось.

То ли из-за условий проживания, то ли по чисто медицинским причинам я оказался в туберкулёзном санатории в Сокольниках (летом в Царицыно), где провёл 11 месяцев и 10 дней (до 18.05.41). Как ни странно, помню некоторые детали. В частности – как мама с внешней стороны забиралась на забор и разглядывала меня в театральный бинокль. Контактировать запрещалось, а зрение у неё было плохое, но очков почему-то не было.

Родители со мной. Москва, 15 января 1939 (На обороте: «Лёвушке 1 г. 6,5 мес.»)

Не могу объяснить – ни как я оказался в этом санатории, ни почему позднее в Горьком не мог ходить, хотя в санатории передвигался свободно. Возможно, резкое изменение в питании и стресс. Но позднее, уже в деревне, я вроде бы мог ходить самостоятельно, а в Михайловском (это 6–7 лет) сам ходил в детсад за 3 км.

Поскольку при постановке дома на ремонт родители выбрали временную прописку, в начале войны маму со мной и одним чемоданом эвакуировали в Горький, отец в своём издательстве перешёл на казарменное положение и до конца войны жил в спортзале издательства, где стояло сто коек.

Уезжая из Москвы, ценные хрупкие вещи мы сдали Хесе (двоюродной сестре отца), а остальные, довольно многочисленные – на государственный склад.

На этом заканчивается совместная с ним биография семьи. Когда нас эвакуировали, можно было выбрать направление. Мама назвала Горький, потому что там жил ее брат Миша. С 13.10.39 он работал старшим экономистом треста «Главмаслопром».

И ещё в Горьком в здании речного училища жил «старче» – так звали отца жены Оскара Берты. Кстати, о Берте. Оскар жил с семьей в Минске, у них было 2 дочери – Наденька моего возраста и Соня 11 лет. В воскресенье 22 июня 1941 года Оскар был на работе. Но когда объявили воздушную тревогу, бросился домой. Его перехватили на улице и загнали в бомбоубежище. А когда дали отбой тревоги, и он добежал до дома, он увидел дымящиеся развалины – в дом попала бомба. Ни одной живой души. Мертвых тел он тоже не нашёл. Правда, усмотрел на косяке своей двери превратившееся в гармошку своё кожаное пальто. Катастрофический бардак и паника – вот атмосфера первого периода войны, особенно на западе. Удар с воздуха был нанесен одновременно по расположениям воинских частей (они были подтянуты к границе), аэродромам (мы остались без авиации), крупным городам, вокзалам и путям. Поэтому способные бежать из этого ада могли двигаться на восток только пешком и тоже методично уничтожались.