Анатолий Бернацкий - Неизвестная жизнь писателей, художников, композиторов

И когда она увидела дом Виардо и Тургенева в «чужом гнезде», одновременно и жалость и ревность. И не могла понять его. Да и сам Тургенев себя не понимал, а нередко – и ненавидел, но ничего не мог поделать. И вновь и вновь возвращался к Полине, рядом с которой находил душевный покой и умиление. Да, он смог «свить гнездо». И судьба подарила ему идеальную, страстную и неподвластную разуму любовь.

Во время первой встречи Галины Кузнецовой и Ивана Бунина, ей было 26 лет, ему – 55. А впервые они увиделись во французском курортном городке Жун-ле-Пэне, на берегу моря, в тот очаровательный миг, когда солнце неторопливо опускалось за горизонт, озаряя бескрайний небосвод багровым пламенем заката. В тот момент, когда Бунин выбрался из воды, он и увидел приближавшуюся к нему парочку – историка литературы Модеста Гофмана и невысокую, слегка полноватую женщину, которой он раньше не встречал.

Бросив взгляд на большие манящие глаза Галины, писателя вдруг охватило то необычное и восторженное волнение, которое часто перерастает в большой любовный роман. И в первые мгновения, завороженный ею, он даже не смог придумать фразу, которая бы соответствовала моменту.

Однако она, не обращая внимания на его растерянность, протянула тонкую изящную кисть, представившись Кузнецовой Галиной Николаевной. «Поэтесса», – добавил ее спутник. А Бунин, испытывая невероятное душевное волнение, задержав ее кисть в своей руке, почувствовал, как едва заметный трепет колыхнул незримые чувственные струны его души.

А вскоре Гофман ушел по своим делам, оставив их вдвоем на берегу моря. Побродив некоторое время, они решили через час увидеться в местном ресторанчике…

Эта встреча стала тем скрепляющим человеческие сердца элементом, который удерживает людей вместе, находя причины не расставаться ни на миг. И действительно, позже они почти не расставались, дни напролет пропадая на пляже.

Муж Галины, привыкший к ее самостоятельности, первое время почти не обращал внимания на дружбу жены с Буниным. Но когда увидел, что она приходит домой лишь для того, чтобы переодеться и переночевать, то попытался ее образумить. Однако она на его увещевания почти не реагировала. Более того, когда пришло время уезжать, Галина чуть ли не открыто заявила своему Модесту о своих отношениях с Буниным, и муж уехал один.

Несомненно, своего романа с Буниным, а также разрыва с мужем утаить не удалось, и вскоре об этом заговорили в обществе. Супруга Ивана Алексеевича – Вера Николаевна, конечно же, не оставалась сторонней наблюдательницей отношений мужа и Кузнецовой. Она в это время просто сходила с ума и жаловалась своим знакомым на измену мужа.

Однако Кузнецова полагала, что их отношения с Буниным развивались намного медленнее, чем того хотелось ей. А свои любовные проблемы она доверяла дневнику, в котором с горечью писала: «Я ушла охлажденная, разочарованная… Объятия, поцелуи – и все!»

Сложно предполагать, как развивались бы события дальше, но произошло событие, которое можно назвать чудом. А дело в том, что Иван Алексеевич смог убедить жену, что между ним и Галиной, кроме отношений учителя и ученицы, ничего больше нет. И Вера Николаевна поверила. А возможно, она лишь притворилась, чтобы сохранить семью.

А в мае 1927 года Галина Кузнецова переехала в дом писателя и стала «членом его семьи». При этом она, на удивление всем, весьма хорошо вошла в роль приемной дочери и в присутствии посторонних относилась к Вере Николаевне не только с почтением, но и с нежностью.

А Вера Николаевна и особенно Бунин относились к ней как к дочери и постоянно беспокоили мелочной опекой: «Застегните пальто, Галя. Не идите так быстро, устанете!» Она же их внимательно слушала и улыбалась…

Более того, что у него с «ученицей» чисто платонические отношения, какое-то время Бунин верил и сам и почти три года сдерживал себя. Но чувства победили… И потом в течение более пятнадцати лет с короткими перерывами продолжался этот необычный роман, пока не распался по инициативе Кузнецовой.

В 1921 году молодой журналист Эрнест Хемингуэй и его рыжеволосая супруга Элизабет Ричардсон (или просто Хэш) оказались в Париже. Несмотря на то что Хэш была на восемь лет старше Эрнеста, их связывало настолько крепкое и теплое чувство, что французская писательница Коллет не без зависти заявила, что «оба умрут в один день: настолько они патриархально, по-детски, невозможно счастливы!».