Ольга Мит - Я всё смогу!

Потом мы пошли за какими-то их друзьями. На улице было темно, холодно, никого не было. Мы вернулись домой с мужчиной и женщиной.

Я заснула. Проснулась, от громких голосов и шума. Заглянула на кухню. Друг родителей пинал валяющегося мужика. Я ушла обратно в комнату. Легла в свою кровать, спряталась под одеяло и уснула.

Снова проснулась от шума. Они тащили этого мужика за руки и за ноги. Решили унести его домой. Я опять уснула.

Утром проснулась. Тишина. Вышла на кухню. Мать стояла возле окна. Я посмотрела в окно. Там было много людей, стояли машины скорой, милиции. Мать сказала, что этот мужик умер.

В какой-то момент отца с нами не стало. Когда его забрали, я не видела. Помню только, что мы ходили к нему куда-то. Мы стали жить втроём: мать, я и младшая сестра. Мать всё также пила. Мне было восемь лет.

Наступил мой день рождения. Мне исполнялось девять лет. Мы с подружкой решили заработать денег. Пожарили семечек. Одни были с солью, другие с сахаром. Как только в голову пришло пожарить с сахаром. Мы встали возле магазина и стали уговаривать взрослых купить у нас семечки. Подружка всем говорила, что у меня день рождения. Люди покупали. Я так думаю из жалости. Мы с ней все-таки продали семечки и заработали деньги.

Все деньги почему-то оказались у моей матери. Она купила нам лимонад, карамельки и себе водку. Я позвала своих друзей. Мать поставила детский стол посередине комнаты. Мы пили лимонад, ели конфеты, смотрели мультики по видеомагнитофону, смеялись. Нам было весело!

Вечером почти все разошлись. Остались только подружка моя со своей мамой. И мы с моей подружкой устроили для своих мам концерт. Пели, танцевали, сценки показывали. А потом спросили:

– Хотите мы вам частушки споем?

– Да, давайте!

– Только они с матюгами…

– Давайте!

Мы с задором проорали эти частушки с матами. А они пьяные смеялись, хлопали. Ну а нам что? Нам было радостно, материться можно. Прям как взрослые.

Как-то мы с подружкой поехали покупать тетради. Обратно, когда вернулись, было уже темно. На улице гуляла моя младшая сестрёнка. Ей было на тот момент пять лет. Я спросила её:

– Ты почему на улице?

А она отвечает:

– Там маму ножиком порезали!

Сердце стало бешено колотиться. Я влетела на второй этаж. Захожу и вижу… Мать на четвереньках, вокруг всё в крови. Я плачу. В ужасе дотрагиваюсь до матери:

– Мама, мамочка, мама… Не умирай!

– Доча, беги к дяде Саше…

Я побежала к дяде Саше, со мной подружка побежала. Бегу, слезы застилают глаза, падаю, больно. Ещё больше реву. Некогда останавливаться и жалеть, да и некому жалеть. От этой мысли ещё больше слёз. Так больно, обидно, горько.

Прибежала, а у дяди Саши стоит полицейский. Я всё им рассказала. Дальше не помню, что было. Уже воспоминания начинаются, что мы живём у подружки.

Тяжело нам там было. Нас постоянно ругали, то есть вечно просим, то чавкаем, то шумим. Однажды тётя Галя, мама подружки, сказала, что мы поедем к маме в больницу. Как мы обрадовались. Она сказала пойти пока погулять, потом поедем. Вечером тётя Галя вышла, мы пошли за ней. Но она сказала, что сестру мою не возьмёт, пусть гуляет. Я стала возмущаться:

–Тётя Галя она же маленькая, а улице темно!

– Ничего.

– Она описялась, на улице холодно!

Но меня она слушать не хотела. Господи, когда мамочка вернётся! Мы сели в автобус. К нам подошла кондуктор, попросила оплатить проезд. Но тут она стала кричать на весь автобус:

– Я ничего платить не буду. Это не мой ребёнок, они и так живут у меня, пока мать их в больнице. Мне и так кормить их приходится. Вот решила отвезти их к матери. Ещё и платить я должна? Ничего не буду платить!

Как мне было стыдно! Я чувствовала себя виноватой. Мне хотело исчезнуть. Я спрятала лицо в куртку, чтобы хоть как-то спрятаться.

Она так и не оплатила проезд за меня.

Перед тем как зайти в больницу тётя Галя сказала мне:

– Чтоб не жаловалась и без тебя маме плохо. Поняла?

Я кивнула головой.

Как я рада была видеть маму. Мама начала мне отдавать еду, которая у неё осталась. Но тётя Галя сказала:

– Хватит объедать мать. Ты что дома не ела?

Так хотелось плакать, но я сдержалась. Я молча уткнулась в мать. Мы о чём-то поговорили, и тётя Галя сказала, что нам пора идти.

Потом я сама уже ездила к матери. В автобусе я съёживалась, чтобы выглядеть помладше. Кондуктору говорила, что мне шесть лет. В автобусе можно было бесплатно ездить до семи лет. Не знаю верила она мне или нет, но с автобуса меня не выгоняли. В больнице мать меня кормила. Помню, как какая-то женщина объясняла мне, как делить столбиком. Мне было там хорошо. А вечером, когда приезжала к тёте Гале, она всегда говорила: