Владимир Карпов - Маршал Жуков

Такой состав Ставки был объявлен войскам и вошел во все более поздние публикации. Не знаю, по каким причинам не доводился до наркоматов и штабов еще один абзац из этого постановления Совнаркома и ЦК. Он был опубликован впервые в 1990 году в журнале «Известия ЦК КПСС», № о. Поскольку этот абзац библиографическая редкость и дает пищу для размышления, почему так долго не был обнародован, считаю необходимым познакомить читателей с его текстом.

«При Ставке организовать институт постоянных советников Ставки в составе тт.: маршала Кулика, маршала Шапошникова, Мерецкова, начальника Военно-Воздушных Сил Жигарева, Ватутина, начальника ПВО Воронова, Микояна, Кагановича, Берия, Вознесенского, Жданова, Маленкова, Мехлиса».

В 12 часов дня 22 июня выступил по радио Молотов.

В одной из моих бесед с ним Молотов рассказал мне, как готовилось это выступление:

— В тот страшный, тревожный день в горячке разговоров, распоряжений, телефонных звонков кто-то сказал, что надо бы выступить по радио, сказать народу о случившемся, призвать к отпору врагу. Высказав это, все притихли, смотрели на Сталина. Я сказал, что выступать перед народом и страной конечно же нужно Сталину. Члены Политбюро молчали, ждали — что скажет на это Иосиф Виссарионович? Он довольно долго не, отвечал, прохаживался, как обычно, по кабинету, а потом ответил на это предложение отрицательно. Он считал, что рано ему выступать в первый день, будут еще другие возможности, а сегодня пусть выступит Молотов. После этих слов Сталин стал ходить по кабинету и, как бы ни к кому не обращаясь, рассуждал о том, что стряслось.

Молотов сказал дальше, что он стал делать пометки на бумаге, намереваясь при подготовке выступления использовать то, что говорил Сталин. А Сталин говорил о том, что все вроде бы делали мы правильно, взвешивали, оценивали и всячески показывали и свое стремление к миру, и доброжелательное отношение к Германии, и договор соблюдали неотступно, во всех деталях. Никакого повода не давали немцам для сомнения в нашей искренности Ъ политике и в дипломатии. Потом он сказал: не хватило нам времени, просчитались мы именно в подсчете времени, не успели осуществить все необходимое для отражения врага. После паузы, пройдясь по кабинету, добавил: вот мы-то договор соблюдали и поставки по договору осуществляли полностью и своевременно, а они, немцы, Гитлер, так вероломно с нами обошлись, нарушили договор. Ну что же от них ждать? У них свои понятия о порядочности и честности. Мы их считали честными, вот еще и поэтому просчитались, а они оказались коварными. Ну, ничего, Гитлер за это жестоко поплатится! Мы ему докажем, что он просчитался, мы уничтожим его!

Затем, после некоторой паузы, Сталин сказал о том, что Гесс перелетел в Англию, несомненно, для сговора с Черчиллем, и если он добился каких-то гарантий со стороны англичан, то те не откроют второго фронта на Западе, чем развяжут Гитлеру руки для действий на Востоке. Но если даже такой сговор и состоялся, все равно найдутся у нас и другие союзники на Западе, Англия — это еще не все. И потом, опять помолчав, Сталин сказал: нелегко нам придется, очень нелегко, но выстоять надо, другого выхода у нас нет.

Молотов сказал, что свое выступление он подготовил здесь же, в кабинете Сталина, причем в подготовке его участвовали и другие члены Политбюро и Сталин вставил несколько фраз. Молотов же формулировал окончательный текст с учетом этих отдельных замечаний и того, что Сталин говорил перед этим, прохаживаясь по кабинету.

В этом первом официальном выступлении Советского правительства прозвучали слова, которые стали своеобразным девизом всей Великой Отечественной войны: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Молотов еще вспомнил:

— После моего выступления по радио, когда я вернулся в кабинет Сталина, он сказал: вот видишь, как хорошо получилось, правильно, что выступал сегодня ты. Я звонил сейчас командующим фронтами, они не знают даже точной обстановки, поэтому мне просто нельзя было сегодня выступать, будет еще время и повод, и мне придется выступать не раз. А эти наши командующие, там, впереди, видно, растерялись... Просто удивительно, что такие крупные военачальники — и вдруг растерялись, не знают, что им делать. У них есть свои определенные обязанности, и они должны их выполнять, не дожидаясь каких-то наших распоряжений. Даже если бы не было никаких наших директив, все равно они должны были бы сами отражать врага, на то они и армия.