Борис Зубавин: Ожидание

- Ставь, Вася, ставь на прикол!

- Гляди, Макаров, делаю!..

Я крикнул радисту:

- "Меркурию" ближе сто!

- "Меркурий", я "Орел". Ближе сто! - крикнул радист и, немного погодя, тише, в мою сторону: - Принято, товарищ капитан.

В это время дверь в блиндаж резко и бесшумно распахнулась, на пороге встало ослепительное пламя, пахнуло дымом, и уже потом раздался взрыв. Мы все повалились на пол, а когда дым рассеялся, то увидели, что вместо двери остались одни щепки, печь продырявило сразу в нескольких местах и стало видно, как горят дрова.

XX

Десять минут спустя наступила тишина. Все кончилось.

Я вышел на улицу и увидел Шубного. Он сидел в траншее, уронив на грудь окровавленную голову. Одной рукой оа крепко держал концы перебитого провода. Я взял эту руку.

Она была уже холодной.

Невдалеке от взвода Сомова дымило три подбитых танка.

Пришел Веселков. У него была забинтована рука. Кровь бледнорозовым пятном выступала сквозь бинт.

- Ранен? -спросил я.

- Чепуха, - отозвался он. - Царапнуло осколком. - Мы стояли рядом и смотрели на подбитые танки. В одном кз них стали рваться снаряды, и он густо задымил.

- Второе орудие выведено из строя, - сказал Веселков. - Три человека ранены. Один убит. - Он помолчал. - Мамырканов.

- Кто? - мне показалось, что я ослышался.

- Там, недалеко от нас, стояла немецкая пушка, - говорил Веселков как бы про себя, глядя на горевшие танки, - помнишь, я докладывал? Когда немцы хотели просочиться в стыке между Лемешко и Сомовым, он кинулся к этой пушке, один, против всех, они стреляли по нему, но он добежал, зарядил картечью и успел выстрелить...

- Вот и Шубный, - сказал я.

- Я видел, - ответил Веселков. - Санитары пронесли.

Мы больше не сказали друг другу ни слова и долго стояли, глядя на подбитые танки.

- Немцев там порядочно лежит, - проговорил Веселков и вдруг почти зло спросил у меня:-Скоро это кончится ?

Я все глядел на танки и ничего не ответил ему.

- Ладно, - говорил он, стоя рядом со мной и, как мне показалось, совершенно не нуждаясь в моем ответе. - Мы ващищаем свою землю. Советскую власть, мы знаем, почему идем на смерть. Наше дело правое. Не мы начали войну, черт бы ее драл совсем! Но немцы... Они-то ради чего?

Какая у.них правда? Не все же они фашисты! Вот майор с агитмашйны приводил вчера с собой немца: какой он к чертовой матери фашист! Они-то чего думают, такие, как он?

Ох, ненавижу я их за эту их телячью покорность! Люди ведь гибнут - вот что важно! Люди! Жалко мне людей, невмоготу, понимаешь, как жалко! - он с отчаянием махнул рукой и пошел к себе на НП.

А час спустя возобновилось наше наступление, и лугом, мимо нас, пошли танки с десантом. Вступила в бой свежая дивизия, и немцы стали отходить по всему франту.

Когда я пришел в овраг, он был забит повозками, автомашинами, снующими взад и вперед или сидящими с котелками в руках солдатами. Пробегали с озабоченными лицами штабные офицеры.

Я остановился возле блиндажа, в котором жил до вчерашнего дня и где теперь поселился генерал Кучерявенко.

Какое-то тоскливое, щемящее душу чувство охватило меня.

Вышел адъютант, поздоровался со мною и опять скрылся за дверью. Я пошел дальше, адъютант снова появился на улице и окликнул меня:

- Капитан, к командиру дивизии.

Кучерявенко сидел за столом, завтракал.

- Садись, - сказал он и внимательно оглядел меня красными от бессонницы глазами... - Что не весел?

- Друзей потерял.

- Плохо? - спросил генерал.

- Плохо.

Над нами летел самолет.

- Рама, - сказал адъютант, выглянув в дверь.

Я вышел на улицу. Высоко в небе медленно плыл большой итальянский самолет. В овраге все замерло. Люди, задрав головы, следили за самолетом. Кое-где начали стрелять в небо из винтовок. Самолет проплыл над оврагом, развернулся и, снизившись, пошел на второй заход. Все стояли и смотрели, как он летит над нами, и когда из него выбросили ящик, а из ящика посыпались гранаты, никто сперва ничего не понял, и лишь когда гранаты стали рваться в овраге, люди кинулись врассыпную и уже стали требовать носилки и стонали раненые. Самолет медленно улетел. Где-то кричали:

- Скорее врача! Убило начальника агитмашины!

"Зачем врача, если убило?" - подумал я и пошел вдоль оврага и скоро увидел агитмашину. Возле нее сидел на земле Август в своем новеньком обмундировании и порыжелых, ушитых проводом, сапогах, а рядом лежал майор Гутман в неестественной позе, неловко подогнув под себя руку. Из глаз Августа катились слезы, он по-детски всхлипывал и гладил ладонью черные вьющиеся волосы майора.