Юлий Вайсман - История одной жизни

Лютой зимой морозной.

Выход один: поскорее бежать,

Если еще не поздно.

На Палестину пойдет пароход,

Только хватило б леев.

Очередной совершится исход,

Вечный исход евреев.

Короток счастья непрочный мираж,

Было, и вот – пропажа.

Жизнь поменяла опять антураж

И не спросила даже.

В душной клети корабельных кают

Воздух густой, как клейстер.

Вот и оставлен домашний уют.

Что с тобой будет Эстер?

5

В конце тридцатых и начале сороковых годов,

Когда Румыния была союзницей Германии

И не осталось места в Румынии для жидов,

Встал окончательно вопрос о выживании.

Надо было уезжать, и они уезжали,

Уплывали, куда кто мог.

Евреи бежали, бежали, бежали

На юг, на восток, на юго-восток.

За время войны берегов Палестины

Пятьдесят одно судно сумело достичь –

Это были не юные бригантины,

А старые клячи, впадавшие в паралич.

Таковой оказалась "Струма", 75-летнее судно,

Спущенное на воду в 1867 году.

700 пассажирских мест, но билеты достать было трудно,

И брали за них чудовищную мзду.

Хочешь уплыть отсюда? Плыви отсюда!

Всё, что ты нажил, отдай и к чертям плыви!

"Струма" – дряхлое судно, разбитое судно,

Однако другого не будет. "Струму" благослови.

* * *

Молится богу старик на корме,

Лица людей угрюмы.

Черноволосая Эстер во тьме

Плачет в каюте "Струмы"

И обнимает округлый живот:

Может быть в нем Мессия?

На Палестину идет пароход.

Ночь, и шалит стихия.

Только не сбудется, не суждено,

Чайки накличут горе,

Струму затянет холодное дно

И похоронит море.

Дети, и женщины, и старики –

Нет никому пощады,

Будто бы с чьей-то нелегкой руки,

С чей-то дурной бравады.

Небо закуталось в черный атлас,

Хищник идет по следу.

Кто-то подпишет неверный приказ,

Кто-то пошлет торпеду.

Спали спокойно Каир и Стамбул

Ночью седой, угрюмой.

Может, Мессия в ту ночь утонул

Вместе с несчастной "Струмой"?

6

12 декабря. Москву проклинают германцы,

Аэростаты – в небо, а ополченцы – в снег.

Струма выходит из румынской Констанцы.

Двигатели ни к чёрту. Калека везёт калек.

Через несколько дней судно достигло Стамбула.

Тайные переговоры: "Лондону они не нужны!"

Двигатель не работает. "О, лучше б она потонула,

Старая кляча! Цель не оправдывает цены!"

"Корабль переполнен. Не хватает продовольствия!.."

"Подлинно эпидемия, отсутствуют рационы!.."

"Без паники, господа, сохраняйте спокойствие!.."

"А может быть, там провокаторы и шпионы?!.."

"Время военное, непозволительно рисковать!

Отбуксовать это судно в открытое море!"

"Ну что же, придётся его-таки отбуксовать,

Надо поставить точку в этом сыр-боре".

Долго ли виться ещё клубочку?

Долго ли жить сиротке?

В их одиссее поставит точку

Ракета с советской подлодки.

Приняло их, пеной бурля,

Чёрное море, а не земля

24-го февраля.

* * *

Волны холодного небытия

В белой уходят пене.

Эстер, скажи, где могила твоя?

Где преклонить колени?

Умер Мессия во чреве твоем –

Ждали напрасно люди, –

В черной воде похоронен живьем

И воскресать не будет.

Кто под прикрытием громких тирад,

С честью и долгом в ссоре,

Перерубил корабельный канат,

Узников бросил в море?

Их, переживших погромы и страх,

К смерти вела дорога.

В чьих они были всесильных руках:

Зла, Провиденья, Бога?

Дети, и женщины, и старики –

Нет никому спасенья.

Все они лягут в морские пески

И обретут забвенье…

Эстер последний встречала восход

На корабле у трюма.

На Палестину спешил пароход,

Старое судно "Струма".

23 март – 4 апреля 2012 года

Завершу повествование о семье Мейтис рассказом о моей маме. Ее звали Геня, но в эвакуации ростовские казачки переименовали в Анну. Папа называл ее ласково Куцалы, от Аникуца (так по-румынски звучало ее имя). Точная дата рождения Анны Мейтис не известна. Хотя в паспорте у нее обозначен 1906 год, она помнила эпизоды, связанные с погромом 1903 года, а значит, возможно, была ровесницей века.