Сергей Бодров - Связной

Одна беда: допив абсент, потонув в кисловатой отрешенности от происходящего, просыпаешься в горьком похмелье. Голова трещит под напором невесть откуда нахлынувших чувств, жизнь, казавшаяся плоской и яркой, как глюк, начинает бить не понарошку. Яворский, совсем уж было заменивший отца, подаривший шикарную кинокамеру, давший путевку в жизнь, просит снять его на крупном плане, и камера послушно записывает опустошенное лицо, пистолет у виска, движение пальца, потянувшего за курок, и брызги крови, облачком зависшие в ночном воздухе. Любимая девушка с «CNN» соглашается дать лишь в обмен на кассету с записью самоубийства Яворского. Случайная, глупая провокация оборачивается уголовщиной, лучший друг, добряк и придурок, попадает в психушку, чтобы остаться там на всю жизнь. Входная дверь хлопает, подруга уходит, прихватив главный сюжет его жизни, и остается только растерянно щуриться, вглядываясь в эту непонятную действительность, упорно не желающую стать картинкой. <���…>

Виктория Никифорова, «Русский телеграф»

От сиквелов мало кто ждет, что они окажутся глубже, умнее, интереснее. Но в любом случае зритель вправе ожидать некой преемственности, которую обеспечивают не только те же персонажи и те же актеры, но и режиссер, пытающийся развить свою мысль. В «Брате-2» явственно видно, что Балабанов ничего развивать не собирался. Максимум, что он намеревался сделать, – немного продлить жизнь своего героя. Сергей Бодров-младший и впрямь присутствует на экране совсем как живой. Даже гораздо более живой по сравнению с флегматичным Данилой Багровым образца 1997 года, – у него теперь всего немного больше: девушек, врагов, друзей, возможностей и забот. Но брат по-прежнему один, и его играет по-прежнему прекрасный Виктор Сухоруков, хотя все это уже не имеет никакого значения.

Для меня Багров-Бодров, вознамерившийся бодрячком прожить еще один полнометражный фильм, безвозвратно гибнет как романтический герой в самом начале, в тот момент, когда запавшая на него по сценарию певица Салтыкова видит его по телевизору и говорит в телефонную трубку своей подруге (такой же, наверное, певице): «Включи ящик. Там мальчик такой… Губастенький». И непонятно, от чего более пакостно на душе: от того, что эстрадные звезды такие бывают, на пэтэушниц похожие (никто, кстати, и не пытается делать вид, что Ирина Салтыкова хоть зачем-нибудь нужна по сюжету), то ли от того, что сценарист такое словечко гаденькое вклеил, то ли от того, что герой-то действительно «губастенький» и больше добавить о нем совершенно нечего…

То, что фильм не получился, небольшая трагедия. Бывает. <���…> Жалко только, что был герой – высокий, стройный, мужественный, немногословный. В меру дебиловатый. Настоящий action hero, одним словом, каких на отечественном экране, почитай, и нет. И вот при попытке поместить его в более эффектные, более коммерческие декорации сгинул ни за понюшку, растворился в мельтешении каких-то натужно выдуманных межконтинентальных приключений, в хороводе маловыразительных лиц.

Лидия Маслова, «КоммерсантЪ»

С «Братом» (1) у меня вышла ошибочка. Самому интересно, как оно обернется с «Братом-2»? Впервые увидев «Брата» (1) на премьере в Канне, я его возненавидел (см. «Сюжет для небольшого убийства», «Итоги» № 23, 1997). Но год назад, случайно пересмотрев этот главный российский немихалковский фильм 90-х по телевизору, с изумлением обнаружил, что он: а) симпатичен и б) неглуп. Что режиссер Балабанов владеет жанром, а кроме того, имеет определенный взгляд на то, что происходит с нацией. Что в «Брате» ничего случайного и фильм в целом можно рассматривать как концептуальное высказывание.

Сейчас понятно, что на предвзятое отношение к «Брату» повлиял именно каннский контекст. В чистом Канне (да еще в благополучном, докризисном 1997 году) было особенно неприятно смотреть фильм из России, где (опять!) дно, грязь, бомжи, проститутки и бандиты. Казалось, что Балабанов сделал фильм специально для Запада – соответствующий тем представлениям о «кошмарной России», которые сформировались о нас к концу перестройки. Вот что желал показать Западу Балабанов (думалось тогда):

если и есть в России новый «герой нашего времени», то это киллер (ничего себе обобщение!).

Ошибся, каюсь. Все в «Брате» не совсем так.

<���…>

Про «Брата-2» заранее говорили, что это совсем другое кино: жанровое и зрительское. Ладно бы. Жаль, однако, что «Братом-2» Балабанов обессмыслил «Брата» (1). И фактически шовинизировал. Изобразил Багрова живым представителем живой реальности, поскольку наконец-то снабдил его боевым чеченским прошлым (и никуда Багров это прошлое, оказывается, не вытеснял!), а на экране мелькают играющие самих себя Якубович, Демидов, Каспарайтис и певица Салтыкова (та и вовсе падает с героем в постель). Сделал неидеологического героя идеологическим: раньше он палил в кого ни попадя, поскольку паскуда брат наврал, что от этого русским людям польза будет, а теперь сражается со Злом на стороне сил Добра. Добро – это наши, русские, за исключением братков и русских новых (те тоже Зло). Зло – ненаши: гады негры и сволочи хохлы из Чикаго (выражаюсь в соответствии с пафосом фильма), а также белые американские скоты буржуи, которые грабят наивных наших и заказывают в России грязные кассеты с реальными убийствами и изнасилованиями.