Рудольф Баландин - Малиновский

Нет сомнения: Георгий Константинович Жуков был выдающимся военачальником. Но таким был не только он. Как проходила бы Великая Отечественная, если бы Сталин своим главным «доверенным лицом» на фронте, а затем и заместителем не назначил Г.К. Жукова? Вовсе не исключено, что некоторые полководцы тоже могли бы справиться с теми задачами, которые оказались ему под силу.

Впрочем, подобные вопросы бессмысленны. А потому вспомним, что писал сам прославленный маршал о положении полководца во Второй мировой (на примере Сталинградской битвы):

«Каждый командующий фронтом, согласно существующей практике и порядку, разрабатывая план действий фронта, докладывал его на утверждение Ставки ВГК в Москве или его представителям на месте и при этом, естественно, излагал свои соображения о взаимодействии с соседями и просьбы к Ставке.

Чтобы разработать план контрнаступления трёх фронтов в районе Дона – Волги, нужно было исходить не из абстрактных размышлений и материально не обоснованной идеи, фантазии, а из конкретных материально-технических расчётов. Кто же мог производить конкретные расчёты сил и средств для проведения такой крупнейшей операции? Конечно, только тот, кто держал в руках эти материальные силы и средства, в данном случае, Ставка Верховного главнокомандования и Генеральный штаб, который являлся на протяжении всей войны рабочим и творческим аппаратом Верховного главнокомандования, без творческой инициативной, организаторской деятельности которого не проводилась ни одна операция оперативно-стратегического масштаба…

Следовательно, план военных действий оперативно-стратегического масштаба является плодом длительных творческих усилий войск, штабов, командиров, многотысячного коллектива советских людей, вносящих свой вклад в общее дело разгрома врага».

То же относится к операциям менее крупным. Даже в Гражданскую войну Красная Армия побеждала не только благодаря энтузиазму и смекалке отдельных полководцев, выходцев из народа. У них были штабы, где кроме комиссаров, отвечавших за морально-политическое состояние бойцов и командиров, были офицеры и генералы бывшей царской армии, разрабатывавшие планы конкретных операций.

Как свидетельствует Наталья Родионовна Малиновская, на её вопрос, почему отец стал писать о своём детстве, юности, возмужании, а не о прошедшей войне, «он ответил неожиданно резко:

– Пускай врут без меня.

Много лет спустя, наткнувшись на мемуарный том о Сталинградской битве, испещрённый восклицательными и вопросительными знаками вперемежку с едкими замечаниями, я поняла суть этой фразы. Тогда же только удивилась непривычному, как теперь понимаю, обусловленному несогласием с автором, тону, и запомнила продолжение:

– Правды об этой войне ещё долго никто не скажет и не напишет.

– Потому что не напечатают?

– Не только».

Пожалуй, не может быть единственной правды о любой войне. Не только потому, что у каждого её участника, наблюдателя и аналитика своё личное мнение. Даже о потерях в людях и технике абсолютно точных данных не получишь, когда идут военные действия в глобальном масштабе. А позже возможны статистические манипуляции, выявить которые трудно.

Наибольшая доля субъективности связана с осмыслением событий прошлого, с отбором и анализом фактов, которые представляются наиболее важными. Философия (познание) истории, в отличие от перечня событий и дат, зависит от умственного и нравственного уровня исследователя, его политических взглядов, отношения к власть имущим, положения в обществе, личной судьбе и т. д.

Просматривая книги о Второй мировой войне, нетрудно заметить, как различаются они по времени и стране создания, политических взглядов авторов или составителей. Порой одни и те же люди у нас при Сталине писали одно, при Хрущёве другое, при Брежневе третье, а в «перестройку» и вовсе нечто противоречащее прежним взглядам.

…В период ХХ съезда КПСС и доклада Н.С. Хрущёва с обвинениями покойному Сталину у нас в Геологоразведочном институте отменили некоторые лекции. При мне два преподавателя марксизма-ленинизма переговаривались: «Раньше мы говорили об активной обороне, а что теперь?» – «Мне тоже пришлось лекции отменить».

Не могу сказать, будто в этой книге буду абсолютно объективен. Это невозможно уже потому, что моя страна, мой советский народ отстаивали свою свободу и независимость. У нас есть охотники преувеличивать потери наших войск, подчёркивать реальные или мнимые ошибки наших полководцев, оправдывать предателей Родины.