Сергей Кузнецов - О Юре Шатунове и других

Когда я ловлю себя на мысли, что придумываю рифму или натужно обдумываю музыкальную строку — я уже знаю, песня не получится. Можно вставать из-за инструмента, гасить свет.

Все, что люди услышали из моих уст, вернее, из уст моих солистов — все это вышло само собой и сразу же. Хотя вынашивалось не один и не два месяца. Сколько, я не знаю. Может, с самого рождения.

Когда начинаешь ориентироваться на публику, гадать, что подойдет, а что нет, и какое словечко вставить, чтобы оно понравилось подросткам — песня не получится. Поэтому я по заказу не пишу. Меня часто просят: «Кузя, напиши-ка нам песню!». А ее по заказу сделать невозможно.

К сожалению, многие думают по-другому. Считают, что песенки — хорошее средство «на прокорм». Я знаю людей, для которых сочинительство песен — дело чисто коммерческое, рассчитанное на немедленную прибыль. Глядя на них, думаешь, может, и детей они будут рожать с единственной выверенной мыслью, чтобы те не обнесли их в старости куском хлеба. Нельзя так… Выпустить песню — это огромная ответственность, очень огромная.

Я люблю свои песни, как отец большого семейства любит сыновей и дочерей, среди которых нет случайных, нет «нежданок».

Одно больно: я не могу защитить их от ловких рук. Сам я своих песен не эксплуатирую. Естественно, только идиот не мечтает о безбедном существовании, я тоже хочу жить с размахом. Но считаю гнусным гнаться за тем, чтобы песни меня озолотили. Я лишь терпеливо жду, вспомнят ли они обо мне, накормят ли…

Увы, иногда моим песням не до меня. И не потому, что они, как безродные дети, выпорхнули на просторы вседозволенности… Часто они просто попадают в такие руки, из которых не вырваться.

Андрей Разин зарегистрировал товарный знак «Ласкового мая». Ему принадлежит теперь то, что родилось в предновогодней спешке 1986 года.

Ради бога! Ни товарного знака, ни названия «Ласковый май» — ничего мне не нужно. Не нужны разинские солисты. Не очень-то горюю и без Шатунова — раз ему уютнее в разинской компании. Но песен-то моих не дергайте… Хотя бы тех, которые появились после моего ухода из «Ласкового мая», которые написаны для «Мамы», для Саши Прико, для других моих солистов.

Увы, стоит «Маме» выпустить новый альбом — часть песен перекочевывает в репертуар «ЛМ». И люди недоумевают, почему одни и те же песни поют и Прико, и Шатунов. Не объяснишь же каждому, что авторским правом наши песни не защищены. Совок-с! Желающие могут испытать негодность авторского права на себе: возьмите и исполните с эстрады песни… ну, хотя бы Розенбаума — и ничего вам не будет, номер пройдет безнаказанно. Точно так же, как и у «Ласкового мая». Мы свои новые альбомы не раскручиваем, нет ни сил, ни времени, ни денег, а может, и опыта нет… да и не в наших это принципах. А Разин на коммерции собаку съел. Наши альбомы скупаются, перезаписываются, засвечиваются на телевидении — потому что у них есть на это деньги, — и попадают с новым товарным знаком в самые престижные звукозаписи. И под маркой «Ласкового мая» неплохо идут, потому что за «ЛМ» — и история, и годы рекламы, и хорошо налаженное производство. Разлетаются наши песенки по совку…

Не дай бог, кому испытать, как его дитятю, едва вставшего на ноги, выводят на панель!

Но вновь и вновь на концертах бойкие ведущие объявляют: «А сейчас свои песни для вас споет Андрей Разин». И попробуй его поймать! Все подносится без криминала. Он называет песни своими, но ведь можно это расшифровать и так: песня моя, потому что я ее исполняю, а кто ее написал — одному богу известно.

А иногда концертные объявки еще хлеще: «Эту песню Шатунов посвящает Андрею Разину?» — и в зале раздается, например, «Розовый вечер». Я написал песню, а он ее посвятил… Зашибись! «Розовый вечер» я написал для Саши Прико и только для него. Не думаю, что Шатунов был бы в диком восторге, узнай в свое время, что какой-то нахал проделывает тоже самое с «Белыми розами». «Белые розы»… Вот про эту песню Шатунов, пожалуй, мог бы сказать: пою СВОЮ песню. Она действительно его. Не потому, что им написана. А в том смысле, что впитала в себя и магическую атмосферу оренбургского «инкубатора», и характер «маленького оборвыша», каким был Шатунов в свои тринадцать, впитала все издержки его переходного возраста.

Интересно, помнит ли Юрий Васильевич, как записывалась эта песня?

Записывали мы ее с Юрой в конце 1987 года. А вынашивать эту тему я начал за год до того. По-всякому пробовал: и так, и так, и так… Вариантов было куча, но все — мимо кассы, лажа. Какого-то случая не хватало, чтобы песня сама прорвалась сквозь преграды рационального.