Максим Лазарев - Хроника карантина 2020

– Сиди дома, Василий! Лично буду звонить и проверять! Церкви закрыты. Молиться будешь дома! Ни шагу на улицу! Ты понял, Василий? – он сурово сдвинул брови и выкатил глаза.

– Понял, Викторыч. Ладно. Карантин – значит, карантин. Буду дома молиться.

И вот сегодня Вася позвонил сам. Его забрали в полицию. Соседи со всего подъезда написали гневное письмо с требованием дать им возможность поспать хотя бы одну ночь, так как они не спят уже две недели с самого начала карантина. И всё из-за того, что Вася каждые два часа поёт псалмы. Поёт очень громко. А ещё шесть раз усиленно молится. При этом так сильно бьёт лбом в пол, что у соседей снизу шатается и вот-вот упадет люстра. А вся эта процедура одухотворения дома начинается в четыре утра с заутренней молитвы и битья головой в пол, а заканчивается в час ночи громогласным исполнением славящих спасителя псалмов.

Приехавшей полиции Вася не открыл, а, как первые христиане, забаррикадировался и пригрозил самосожжением по примеру протопопа Аввакума. С приездом ОМОНа, он всё-таки отварил двери своего склепа и провозгласил здравицу служителям закона. Реакцию омоновцев нетрудно представить…

Сейчас Вася в отделении. И ему дали позвонить один раз. А так как Вася и знал в жизни всего один-единственный номер, то именно ему он и позвонил…

Максим затушил уже третью сигарету. Надо было звонить. Конечно, он решит сейчас проблему, и Васю выпустят. Но что будет дальше с самим Васей? Он взял в руку телефон и стал набирать номер.

Шёл четырнадцатый день карантина…

Записано женой под диктовку.

– Что с тобой?! Ты слышишь?! Я спрашиваю, что с тобой?! Что у тебя с глазами?! – кричала жена.

Он отнял руки от глаз и заморгал. Он ничего не видел. Руки опять потянулись к глазам и стали судорожно их тереть.

– Бля. Что за хрень. Я ничего не вижу! Что это такое? – в его голосе чувствовалась паника. – Сука, что за хрень? Я что, ослеп?

– Убери руки! Я сказала – убери руки! – жена уже не говорила, а кричала. Она схватила его за кисти и с силой отвела их вниз. – Господи, – почти шёпотом проговорила она.

– Что? Что с глазами? Ну не молчи! Я что, ослеп?

Жена сглотнула и выдавила:

– Не знаю. Они просто все красные. Совсем. Вместо белка ярко красные шарики.

Слово «шарики» почему-то подействовало успокаивающе. Он стал приходить в себя. – Жаль, что там нет голубого шарика, а то можно было бы слетать за мёдом, как Вини Пух.

– Придурок, ты посмотри, что у тебя с глазами!

– Родная! Успокойся! И давай просто вызовем скорую. Иди вызывай, – он заставил себя улыбнуться. Паника отступила. Страх никуда не ушел, но он снова мог соображать и мыслить. Бешено стучало что-то в голове. В глазах стояла серая пелена с едва различимыми, размытыми пятнами.

– Главное, жив. Не дождутся. Я же советский человек. И ноги пока не отрезают. Сейчас приедет скорая. Сделают укол, и всё будет хорошо.

Затрещал домофон.

– Приехали! Быстро. Молодцы. Ложись, – голос жены звучал, будто команды хирурга на операции.

Он опрокинул голову на подушку. Голова закружилась, он начал куда-то проваливаться, и в этот момент резко и непривычно визгливо заверещал дверной звонок.

Шёл пятнадцатый день карантина…

Записано женой под диктовку.

Он спал. Долго спал. Иногда просыпался и брёл в туалет. На обратном пути его перехватывала жена, капала ему в глаза капли, протягивала таблетку и стакан воды. Он глотал таблетку, падал в кровать и засыпал. Он спал. Голова звенела от пустоты. В квартире было тихо. Жена иногда заходила в комнату, поправляла одеяло и распахивала дверь балкона. Потом через полчаса возвращалась и закрывала дверь. Это действо и меняющееся цифры на экране часов было единственное, что происходило в комнате за сутки. Он спал.

Шёл шестнадцатый день карантина…

Он открыл глаза и улыбнулся. Он видел. На часах в окружении трёх нулей красовалась цифра 6. Шесть утра. В квартире было тихо. Спала жена. Спала кошка. Спал весь дом. Он тихонько слез с кровати и на цыпочках пробрался в ванную. Он стоял под душем, и тёплые струи окутывали и возвращали к жизни. Возвращалась память, возвращались эмоции. Просыпаясь, зашевелились в голове мысли. Ему показалось, что он даже чувствует, как извилины потягиваются и, разминая серое вещество, начинают шутить и переговариваться. Он с удовольствием побрился, уложил волосы и прошёл на кухню. Очень хотелось есть. Забытое давно чувство голода бодрило и поднимало настроение. Он открыл холодильник и стал высматривать жертву. Закипел чайник. Он сел за стол, пододвинул к себе большую кружку с чаем и тарелку с двумя большими бутербродами. Смачно откусил один, отхлебнул хороший глоток крепкого сладкого чая, улыбнулся и, зажмурив глаза от слепившего яркого солнца, сказал вслух: