Алексей Митрофанов - Садовое кольцо – 1. Прогулки по старой Москве

Сегодня эта церковь тоже пользуется популярностью, но уже как «московская Пизанская башня». Дело в том, что со временем колокольня храма несколько наклонилась, и с определенных ракурсов это особенно бросается в глаза.

Здание Хамовнических казарм (Комсомольский проспект, 18—22) построено в 1809 году по проекту архитектора М. Казакова.

Следующая достопримечательность на Комсомольском проспекте – так называемые Хамовнические казармы с прилегавшим к ним Хамовническим же плацем – для солдатской муштры. Упомянутый уже путеводитель по Москве братьев Сабашниковых сообщал: «Отправимся на трамвае на самую окраину Москвы, на Хамовнический плац. Местность – совсем загородная: здесь можно даже наткнуться на идущих с пастьбы коров. Хамовники представляли собой когда-то целую слободу мастеров хамовного, т. е. ткацкого дела, работавших на государев двор. В XVIII в. здесь преемственно помещалась полотняная фабрика Ивана Тамеса. Ныне старинное название связано прежде всего с Хамовническими казармами, начало стройки которых относится еще к эпохе Павла I. Существовавший в ту пору воинский постой очень тяготил дворян-домовладельцев, и они предложили построить на свой счет казармы, чтобы избавиться от натуральной повинности…

Здание казарм состоит из трех соединенных между собою гигантских корпусов, с тремя сходными фасадами. Их тяжелые, приземистые массы, фасады, лишенные всякого орнамента, с гладкими дорическими колоннами, – хороший образец раннего александровского классицизма…

Против дальнего конца стоит современная нам деревянная в «русском» стиле полковая церковь (сумских гусар) во имя Великомуч. Георгия».

Шел, напомним, 1917 год.

С этими казармами однажды приключилась неприятная история. Петр Вяземский писал в сборнике мемуаров «Старинная записная книжка»: «Памятный Москве оригинал Василий Петрович Титов ехал в Хамовнические казармы к князю Хованскому, начальствующему над войсками, расположенными в Москве. Ехал туда же и в то же время князь Долгоруков, не помню, как звали его. Он несколько раз обгонял карету Титова. Наконец сей последний, высунувшись в окно, кричит ему: «Куда спешишь? Все там будем».

Когда доехали до подъезда казарм, князя Долгорукова вытащили мертвого из кареты».

Ранее же на этом месте находилась текстильная фабрика, оборудованная еще в начале восемнадцатого века. Она была основана по личной инициативе императора Петра Великого – молодому флоту требовались паруса. Впрочем, здесь, помимо стратегических задач, решались также бытовые, несущественные. В частности, на фабрике производились «полотна, и скатерти, и салфетки, и тики добротой против заморских». Руководил же фабрикой некто Иван Павлович Тамес, получивший среди современников следующую характеристику: «Сей господин Тамес был муж великого сведения не только в коммерции, но и во многих других делах, и за его разум и многие полезные проекты к заведению и распространению в России разных мануфактур находился в особливой милости у его Величества, высокославные памяти государя императора Петра Великого».

* * *

Справа от казарм – колокольня Хамовнической полицейской и пожарной частей, одна из немногих, сохранившихся в Москве. Здесь в качестве полицейского врача одно время проживал писатель Сергей Голоушев (он же Сергей Глаголь), у которого часто гостили коллеги по цеху – и по медицинскому, и по писательскому. Борис Зайцев писал о квартире Глаголя: «Но в этой самой квартире, где из окна видна была каланча, а в комнатах – смесь акушерства с литературой и этюдами Левитана».

Он же описывал первое посещение этой квартиры:

«– Да вот что, – сказал Андреев, блестя своими черными удивительными глазами: – вы зайдите к Сергеичу, обязательно! Надо познакомиться. И ваш рассказ у него. Сборник редактирует он, я и Тим-Тим.

Андреев дал мне письмецо, и я отправился. Сергей Сергеич Голоушев, среди друзей «Сергеич», по литературе Сергей Глаголь, жил в Хамовниках, в месте странном: помещении Хамовнической части! Был он полицейский врач и занимал квартиру во втором этаже, с окнами на площадь.

Я попал к нему во врачебный кабинет. Мягкая зеленая мебель, книги, картины, жуткий гинекологический эшафот, машина с кругом, беспорядок, сумеречно-синеватый свет из окна, откуда белел снег и над снегом, над каланчей, тучею галки – за бархатной портьерой плесканье воды в умывальнике.

Потом оттуда выглянул высокий, очень стройный и широкоплечий человек в ослепительной рубашке и, вытираясь полотенцем, откинувши назад длинные волосы движеньем головы, пристально добрыми глазами на худощавом, в морщинах, лице взглянул на меня.