Алексей Митрофанов - Садовое кольцо – 1. Прогулки по старой Москве

Трудности другого порядка осаждали его в первые месяцы студенческой жизни. В педагогическом институте, куда поступил Вадим, девушек было значительно больше, чем ребят, а от этой шумной, юношески веселой, насмешливой, острой среды Вадим, надо сказать, здорово отвык в армии. Он и раньше-то, в школьные годы, не отличался особой бойкостью в женском обществе и на школьных вечерах, на именинах и праздниках держался обычно в тени, занимал позицию «углового остряка», чем, кстати, сам о том не догадываясь, он и нравился девочкам. Танцевать он выучился, но не любил это занятие и предпочитал наблюдать за танцующими или – еще охотнее – подпевать вполголоса хоровой песне.

Придя в институт и сразу попав в непривычный для него, шумный от девичьих голосов коллектив, Вадим сначала замкнулся, напустил на себя ненужную сухость и угрюмость и очень страдал от этого фальшивого, им самим созданного положения. Из ребят его курса было несколько фронтовиков, остальные – зеленая молодежь, вчерашние десятиклассники. Но Вадим завидовал этим юнцам – завидовал той легкости, с какой они разговаривали, шутили и дружили с девушками, непринужденной и веселой развязности их манер, их остроумию, осведомленности по разным вопросам спорта, искусства и литературы (Вадим от всего этого сильно отстал) и даже – он со стыдом признавался в этом себе – их модным галстукам и прическам. Вадим целый год проходил в гимнастерке и только ко второму курсу сшил себе костюм и купил зимнее пальто. И стригся он все еще под добрый, старый «полубокс» и никак не решался на современную «польку».

Первый год в институте был годом присматривания, привыкания к новой жизни, был годом медленных сдвигов, трудных и незаметных побед».

Тем не менее, здесь обучалось множество студентов мужского пола, в том числе довольно знаменитых: Юрий Ряшенцев, Юрий Визбор, Юлий Ким, Николай Глазков. Последний, в частности, писал:

А Юрий Визбор так рассказывал об обстоятельствах своего поступления: «Мне позвонил приятель из класса Володя Красновский и стал уговаривать поступать вместе с ним в пединститут. Мысль эта мне показалась смешной, но Володя по классной кличке Мэп (однажды на уроке он спутал английское слово «мэм» с «мэп») уговорил меня просто приехать и посмотреть это «офигительное» здание. Мы приехали на Пироговку, и я действительно был очарован домом, колоннами, светом с высоченного стеклянного потолка. Мы заглянули в одну пустую и огромную аудиторию – там сидела за роялем худенькая черноволосая девушка и тихо играла джазовые вариации на тему «Лу-лу-бай». Это была Света Богдасарова, с которой я впоследствии написал много песен. Мы с Мэпом попериминались с ноги на ногу, и я ему сказал: «Поступаем».

Был 1951 год. Я неожиданно удачно поступил в институт и только много позже, лет через десять, я узнал, что мне тогда удалось это сделать только благодаря естественной отеческой доброте совершенно незнакомых мне людей».

Разные истории случались в этом институте. Филолог А. Жовтис рассказывал: «Осенью 1953 года мой приятель Л. Н. Ланда, в будущем известный ученый, сделал попытку поступить в аспирантуру при Московском педагогическом институте им. В. И. Ленина. В числе других экзаменов он должен был сдать историю партии. А надо сказать. что в течение нескольких лет Лева преподавал в вузе, читал публичные лекции и знал материал в объеме, намного превышавшем требования. Сталин уже умер, но обстановка все же оставалась неясной, и вся та погань, которая делала карьеру в последние годы жизни вождя, еще чувствовала себя вполне уверенно.

Накануне экзамена мы встретились в Ленинской библиотеке и Лева сказал мне:

– От профессора М, и его кафедры ждать элементарной справедливости не приходится. Но оценить меня на двойку они никак не могут, для поступления же мне достаточно любой положительной оценки…