Синтия Л. Хэвен - Эволюция желания. Жизнь Рене Жирара

Жирар и несколько его друзей позвонили директору лицея, прикинувшись сотрудниками Министерства образования в Виши. Позвонили они с почты – телефоны тогда были лишь в немногих частных домах в Авиньоне – и, говоря в замотанную носовым платком трубку, известили о начале программы, призванной отправить на пенсию заслуженных преподавателей. Звонили они в пятницу; готовиться к программе следовало спешно, потому что мероприятие начнется с торжественной церемонии поднятия флага рано утром в понедельник, как только лицей откроет двери.

«После наших звонков – а мы звонили просто для смеху, – не успели мы уйти с почты, как приехала полиция нас арестовывать. Они знали, что мы натворили. Телефоны прослушивались. На почте в то время работали телефонистки. Никакого вам „хайтека“». Жирар добавил: «Когда полиция приехала на почту нас ловить, я не на шутку перепугался. Если бы дело не осталось на уровне лицея, а было бы передано наверх, в городскую администрацию Авиньона, оно приняло бы намного более серьезный оборот» 23 23 Girard R., Anspach M. Entretien. P. 25–26. . Он жил в покоренной стране, где действовали новые правила. Школьная администрация вряд ли проявила бы снисхождение, особенно в первые напряженные дни при новой власти. Чаша терпения переполнилась. Возможно, сообщники Жирара разбежались или как-то словчили, чтобы не попасться, либо отделались относительно легким наказанием, потому что были в школе не на таком плохом счету. Жирар выделялся своим озорством на уроках и во внеурочное время, да и успеваемость хромала. Его отца вызвали в школу.

В строгом смысле слова Жирара не «отослали» из школы, как говорят британцы; кстати, учился он тогда в terminale – выпускном классе. Возможно, благодаря тому, что его отец был муниципальным служащим и видным местным деятелем, со школой была достигнута джентльменская договоренность: Жирар перестанет посещать занятия и не будет доучиваться в выпускном классе лицея, а вместо этого будет готовиться к экзаменам на степень бакалавра дома, самостоятельно. Жирар предпочитал говорить, что из школы его выперли; так оно фактически и было.

«Мой отец был членом попечительского совета, так что меня не исключили официально. Отец забрал меня из школы. Но, очевидно, он был не в восторге» 24 24 Ibid. P. 25. . Жирар добавил: «Изображать все так, будто я был настоящим bouc émissaire , козлом отпущения, – это чересчур. Если я и был козлом отпущения, то комическим» 25 25 Girard R., Anspach M. Entretien. P. 25. . Многочисленные проделки создали ему среди товарищей мятежный, слегка героический ореол, а другие тем временем (вот типичный миметический механизм) испытывали ресентимент – их раздражали его способности к учебе, сочетавшиеся с громкими проказами.

У Жирара была потребность находить юмор во всем, в чем его только можно найти. Одной из новых инициатив вишистского режима были Chantiers de la jeunesse française – военизированные молодежные лагеря, призванные прививать юношеству новые национальные ценности, в том числе культ Петена. Учебная программа была близка к скаутской: подростки жили в лесу и занимались физическим трудом. Однако, в отличие от пребывания в скаутских лагерях, это была обязательная повинность месяцев на шесть. Запрещалось слушать радио и разговаривать о политике. Жирар возненавидел эту «учебку», как только оказался в лесу. Он попросил своего старшего брата Анри, студента-медика, устроить ему досрочное освобождение от лагеря из-за выдуманного «шума в сердце» и даже был готов поэкспериментировать с медикаментами, чтобы сделать иллюзорную хворь реальной, – лишь бы отпустили домой. Отец проницательно учел характер сына и устроил так, чтобы Жирар увильнул от следующего этапа – STO (эта аббревиатура расшифровывалась как Service du travail obligatoire, «служба обязательного труда»). Это была трудовая повинность для молодых трудоспособных французов: им полагалось заменить на заводах и фермах Германии немцев, мобилизованных в армию.

Для Жозефа Жирара это был дополнительный резон призывать сына приналечь на учебу, когда Рене самостоятельно готовился к экзаменам на «лё бак». Хотя в последние годы эти экзамены критикуют за нетребовательность к учащимся, в те времена это был, бесспорно, травматичный обряд перехода, отличавшийся устрашающей суровостью. У большинства нынешних американских школьников глаза бы полезли на лоб: от кандидатов в бакалавры ждали, что они толково прокомментируют сложный текст, написанный в XII веке философом и теологом Ансельмом Кентерберийским, или страницу из труда Шопенгауэра о желании и лишении. А вот несколько примерных тем для сочинений: «В чем наш долг перед государством?», «Вытекает ли беспристрастие историка из объективности истории?» и «Можно ли считать язык всего лишь средством?». Изнурительная череда экзаменов – их сдают как в устной, так и в письменной форме – затягивается на долгие часы. На кону стоит очень много: в результате отсева на экзаменах неудачники отправляются искать работу, а лучшие из лучших – продолжать образование в grandes écoles 26 26 Высших школах ( фр .). . Эти небольшие, хорошо финансируемые учебные заведения для избранных готовят будущую элиту страны – hauts fonctionnaires 27 27 Старших должностных лиц ( фр .). , ведущих промышленников, высшее командование армии, видных политиков, инженеров, физиков и так далее.