Сергей Белкин - Игра как жизнь. Часть 2

На обороте имеется шутливая подпись, сделанная кем-то из товарищей красными чернилами: «Перелет Париж-Токио, остановка на Омском аэродроме. 25/Х – 28 г.».

Ещё одна фотография, видимо, почти в той же компании друзей; быть может, что и в тот же день. Приглядевшись, можно увидеть, что у сидящих на коленях маленький арбуз, протыкаемый ножом.

Вот еще одна фотография с подписью на обороте. Первая строка: «Не фунт изюму шишки порядочные. П. Огородников». Вторая строка: «Вояка СССР, Красноармеец Уссурийского гарнизона А. Фиалков». Видимо, сидящий слева – П. Огородников, а стоит с трубкой во рту – А. Фиалков.

Н. Белкин, сидит справа.

Вот еще три групповых фото, на которых Николай фотографировался в период, когда он обрил голову. На первой компания приятелей отдыхает в лесу. Николай – стоит слева. С ним во втором ряду в гимнастерке, скорее всего, – Сухарев. В центре в белой рубашке полулежа – видимо, Бодров.

Н. Белкин (стоит слева) с коллегами. Омск, 1930-е гг.

На второй фотографии, сделанной, похоже, в тот же день, компания расширилась. Глядя на лица можно предположить, что это не только студенты, но и преподаватели. Возможно, это какой-то коллективный кафедральный выезд «на природу». В архиве есть ещё одна фотография: в том же составе, но стоят шеренгой.

Н. Белкин – в первом ряду в центре с обритой головой. Омск, 1930-е.

«Бритоголовый» образ запечатлен не только на любительских фотках, но и на студийном фотопортрете. Друзья пока мною не опознаны, но они встречаются и на других фотографиях.

Н. Белкин (справа) с коллегами. Омск, 1930-е гг.

Ещё одно студийное фото – с одним из неопознанных мною друзей. На этой фотографии обращают на себя внимание ремешки, ниспадающие из петлиц лацканов пиджаков. Это – ремешки для часов, опущенных в карман. Обратите внимание и на булавки для воротничков, они встречаются на многих фотографиях. Это булавки типа Barbell (Штанга). Их предназначение – поддерживать форму накрахмаленных воротничков из тонкого полотна типа шелка. Заодно они приподнимали галстук, отдаляя его от тела, что тоже придавало определенный шик.

Н. Белкин (справа) с приятелем. Омск, конец 1920-х – начало 1930-х гг.

Сохранились фотографии друзей, подаренные Николаю. Благодаря этому на оборотных сторонах имеются надписи, позволяющие идентифицировать личность.

Н. Максимов. 1928

На обратной стороне написано: «Другу и однокашнику сибаковского бытия Кольке от Н. Максимова. 10/Х-28. Омск.»

Ещё одно фото Н. Максимова. На обороте написано: «Иркутск, 26/XII – 28 г.»

Н. Максимов, 1928 г.

Есть несколько фотографий в лаборатории, в аудитории – все групповые. Интересно разглядывать реалии тех лет, одежду, лица. На этих снимках отец уже преподаватель. На первом снимке – интересный фон: стойка с бюретками для титрования. С ними – не этими самыми, а подобными – отец познакомил меня ещё в детстве, а потом мне приходилось и самому определять pH растворов.

Н. Белкин с сотрудниками кафедры, первый слева. Омск, 1931 г.

Но втором снимке преподаватели сфотографировались на фоне стенда с образцами злаковых культур, стеблей и листьев каких-то растений. Я обратил внимание на элегантно наброшенное кашне у Николая, при этом под пиджаком – сорочка-косоворотка.

Н. Белкин с сотрудниками кафедры – первый слева. Омск, 1931 г.