Иосиф Широкий - Непридуманная биография

– Я буду вашим звеньевым, – сказал он, пряча улыбку в усах. – Только, ребята, договоримся сразу. Вы во всем будете слушаться меня, соблюдать дисциплину, и с вас я буду спрашивать, как со взрослых.

Мы с большой радостью согласились.

Был ясный солнечный день, на небе – ни облачка. Огромным зеркалом раскинулась морская гладь. Поморы редко видят такую погоду в этих суровых краях. Мы выплыли на просмотр сетей-порядков на карбасе (это большая деревянная лодка; четыре человека гребут, пятый, звеньевой, за рулем; при попутном ветре можно поставить парус). Звеньевой подбадривал:

– Давайте же, ребята, искать рыбу.

Дышалось легко, настроение было бодрое. Весла казались игрушечными. Карбас с легким шумом разрезал морскую гладь. Вот вдали показался буй, потом второй, третий…

– Подходим к сетям, – сказал звеньевой.

Но почему-то он, Федор Яковлевич, не потерявший с возрастом молодого задора, всегда энергичный и целеустремленный, сейчас был хмур. Буденовские усы сникли. Его настроение невольно передалось и нам. Я спросил:

– Федор Яковлевич, почему вы такой хмурый?

Вначале он попробовал, как всегда, пошутить, но потом добавил:

– Рыбы много. Это видно по поведению чаек, да удастся ли только нам высмотреть все порядки.

Мы невольно встрепенулись. Оказывается, погода изменилась. Мутное небо в лиловых подтеках не сулило ничего доброго. На северо-западе показалась темная полоса. Рваные облака закрыли солнце. Темная полоса быстро росла, поравнялась с карбасом и резко хлестнула водой о борт.

Ветер усиливался с каждой минутой. Карбас бросало, как щепку. Звеньевой наш преобразился, как будто кто-то подменил его. Он опять стал таким же бодрым, энергичным, лихим. Настроение у нас поднялось, ведь мы верили в его ум и знания, во многом старались подражать ему, походить на него.

А море шумело, клокотало, как живое, пыхтело и отдувалось белыми барашками. Было очень похоже, что карбас окружило стадо белух. Мы же продолжали смотреть сети. Рыбы в них попало много. Карбас наполнился серебряной сельдью. Наш Федор Яковлевич так умело направлял карбас в разрез волне, что нас только изредка заливало водой. Мы сразу отливали ее и продолжали работать.

Звеньевой не спускал глаз с моря, приговаривая:

– Ребята, побыстрей, но не торопясь.

Мы работали дружно, слаженно, быстро. Высмотрели порядки. Поплыли. В реку зайти было невозможно: вода малая. Карбаса все собрались у устья реки, у большой выпуклой кошки (песчано-галечной насыпи, два раза в сутки затапливаемой водой), где можно было переждать шторм и с приливом зайти в реку.

Нас ждали. За нас переживали. Мы прибыли к этой кошке последними, но с рыбой. Нас поздравляли, хвалили, называли смельчаками. А мы начали замерзать. Пока гребли, холода не чувствовали. Сейчас о себе давали знать мокрая одежда и холодный ветер. На кошке нашли железную бочку без верхней крышки. Когда-то из нее смолили карбаса. Помыли ее, почистили песком, и она стала блестеть. Решили сварить уху, но не оказалось дров. Федор Яковлевич разрешил взять доски из карбаса. Воду и соль заменила морская вода. Разожгли костер, сварили уху на всю бригаду. Она, правда, получилась не ахти, а вот рыбка была хороша, можно было и язык проглотить.

Ну, а к следующему лету мы уже были рыбаками со стажем.

Летом на свои заработанные таким образом деньги мы купили темно-красную гармошку 25x25 и самостоятельно учились играть на ней. У брата Федора получалось лучше всех. Мы играли на танцах, летом, в каникулы, на горе (место танцев), потом в интернате, на свадьбах, по праздникам. Позднее мой брат освоил и баян, а затем мы приобрели радиоприемник «Родина». По внешнему виду – это просто большая деревянная коробка величиной с теперешний средних размеров телевизор. Электричества в поселке тогда все еще не было. Однако к приемнику прилагались три большие батареи не менее двух килограммов весом каждая. Тем временем у нас с братом росла своя картошка(привезли из Нижней Пеши). До нас в Волонге картошку никто никогда не выращивал.

Осенью, когда мы были в интернате, мама сообщила нам, что выкопали целое ведро картошки. Дело в том, что меня с братом взрослые определили в семилетнюю школу в поселке Белужье, что в 40 километрах от Волонги. Жили мы самостоятельно, в отдельной комнате в доме у Калининых. Готовили еду и топили печь тоже сами, правда, изредка под присмотром хозяев. Нам выдавали продукты на 7-10 дней и одежду, обувь.

Помнится, мне очень хотелось тогда быть большим, сильным и взрослым. Поэтому я изготовил спортивный снаряд для себя из двух березовых чурок с дряблой сердцевиной, чтобы можно было вставить металлический лом. Это сооружение заменило нам штангу. А чтобы стать выше ростом, в валенки, особенно под пятку, делал вставки до 5-6 сантиметров высотой. Хотя физически в те времена мы были развиты, да и школа этому помогала. Постоянно проводились спортивные мероприятия: зимой соревнования на лыжах, летом кроссы… Сдача зачетов в младших классах на БГТО (Будь готов к труду и обороне), ГТО (Готов к труду и обороне) в старших, ГСО (Готов к санитарной обороне). Все эти значки были у меня, их вручали в торжественной обстановке вместе с удостоверением. Также у меня был 3-й разряд по стрельбе из малокалиберной винтовки (стрельба на 50 метров по мишени №7).