Кимберли Рэй Миллер - Никто не узнает. Разве вы не притворяетесь нормальными?

– Не могу поверить! – недовольно сказала мама. – Ты усадил свою дочь в кучу мусора!

– Брайан, тебе нужно почистить свою машину! – не отставала мама.

Отец вернулся на водительское сиденье и, не говоря ни слова, включил радио, предоставив отвечать дикторам и комментаторам.

Когда я родилась, дедушка с бабушкой заказали маленькие бутылочки шампанского. На этикетках было мое имя, вес и дата рождения.

Брайан и Нора с гордостью сообщают о рождении дочери:

Кимберли Рэй Миллер

23 декабря 1982 года, 10.49.

3 фунта 2 унции [1] Примерно 1,4 кг ( прим. ред. ).

Они подарили эти бутылочки родным и друзьям только через два месяца после моего рождения, поскольку не были уверены, что я выживу. Я родилась на три месяца раньше срока, как и мой отец. Врачи говорили родителям, что недоношенность не наследуется, но мы с отцом были на удивление похожи: одинаковый IQ 138, одинаковый китайский гороскоп – год Собаки, одинаковая неспособность понять, как люди могут есть карамель по собственному желанию.

Мама опустила козырек от солнца и повернула зеркальце, чтобы видеть меня. Отец вел машину. Мама машину не водила. Права у нее были, и теоретически она все знала, но страшно боялась руля. Страх перед вождением особо не мешал ей, когда они жили в Бронксе, где оба родились. Но за несколько лет до моего рождения родители решили переехать в пригород. Мама часто говорила, что чувствует себя на Лонг-Айленде узницей, целиком и полностью зависящей от отца. Но в 80-е годы жить в Нью-Йорке было небезопасно – по крайней мере, в той его части, где родители могли себе это позволить.

Я видела, что мама за мной наблюдает – наши глаза встречались в зеркале. Поймав ее взгляд, я попросила рассказать о моем рождении. Эту историю я была готова слушать бесконечно. И мама всегда сразу же говорила, что я – настоящее чудо. Я воспринимала эти слова серьезно, словно свою должность, и требовала, чтобы мама детально и подробно рассказывала о моем чудесном появлении на свет.

За два дня до Рождества мама принимала душ, и у нее отошли воды. Она не сразу поняла, что случилось, поэтому позвонила своей матери, чтобы узнать, как начинаются роды. «Не помню, это было так давно», – ответила бабушка. Мама была беременна первым ребенком, моего появления на свет ждали где-то в марте, и она решила, что это нормальное для беременности явление. Она начала собираться на работу. В то время мои родители работали вместе и каждое утро ездили на Манхэттен.

– Мы были уже на полпути к городу, когда я поняла, что ты ведешь себя как-то необычно, – продолжала мама. – Я позвонила своему врачу – он был в отпуске, играл где-то в гольф. Он велел мне немедленно ехать в больницу при университете Стоуни Брук, потому что у них есть отделение реанимации новорожденных.

Тут, как всегда, в разговор вступил отец – он до сих пор обижался, что его не пустили в родовой зал. Ему пришлось смотреть через окошко. Размеры и форма этого окна менялись от одного рассказа к другому: то оно было круглым, то в форме бриллианта, а то его вообще не было, и бедному папе оставалось подсматривать в щелочку в двери.

– Я слышал, как твоя мама кричала на докторов, – засмеялся он.

– Я хотела только девочку. Если бы ты родилась мальчиком, я продала бы тебя, – сказала мама, и я ей поверила.

Если бы я родилась мальчиком, меня назвали бы Эриком. Мальчиком Эриком, которого продали, потому что он оказался не девочкой. Я всегда была похожа на отца – светлые волосы, голубые глаза, круглое лицо. Я представляла, что Эрик был бы похож на маму – невысокий, с карими глазами и непокорными рыжими волосами.

В конце концов, по словам отца, меня вывезли из родового зала, а он побежал за врачами с криком: «Эй, постойте, это мое!»

Самая любимая моя часть рассказа!

Мама не могла забеременеть два года. Врач прописывал ей специальные лекарства, но мама их не принимала, опасаясь, что у нее родится двойня или тройня.

– Не думаю, что смогла бы любить нескольких детей, – говорила она. – Моя мать не смогла.

Мама и бабушка недолюбливали друг друга. Насколько мне известно, отношения их стали портиться, когда моей маме было всего пять лет и у нее появилась младшая сестра Ли. На сестру мама никогда не обижалась, а вот на родителей обиделась на всю жизнь.

Бабушка и дед приехали в больницу через неделю после моего рождения. Как вспоминает мама, бабушка дала ей такой материнский совет: «Она наверняка умрет. Лучше не привязывайся к ней». Мама никогда не пропускала эту часть рассказа. И сколько бы раз она ни рассказывала мне о моем рождении, она всегда страшно злилась.