Инна Березина - Илья Глазунов

Большой Кремлевский дворец. Петровский зал. 1999

14-й корпус Кремля. Кабинет Президента России. 1999

Много с тех пор выставок в России и за рубежом показал художник. Друзья в шутку стали называть его «передвижником». «Я всем обязан моим друзьям и моим зрителям, которые занимали ранним утром очередь на мои выставки. Враги кусали локти, а члены правительства иногда даже оказывали честь своим посещением моих шумных выставок. Но и по сей день я практически не имел государственной поддержки и заказов, и все мои работы, кроме иллюстраций к русской классической литературе и некоторых портретов, были лишь результатом моего творческого порыва. Уточню, что у меня было два государственных заказа на оформление интерьеров. Это наше посольство в Мадриде, и четыре года я отдал работе над созданием интерьеров новых залов в Московском Кремле. Так, мною целиком сделаны интерьеры 14-го корпуса Кремля и части здания, построенного некогда Казаковым. Главной моей работой в Кремле было создание новых интерьеров в Большом Кремлевском дворце. Все эти залы ныне открыты для экскурсий почетных гостей и проведения государственных мероприятий. В воссоздании двух залов архитектора К. Тона - Александровского и Андреевского - я трудился вместе с реставраторами как художественный руководитель».

Картина Мистерия XX века, как бомба, взорвала нашу общественность. «Картина, которую никогда не увидят русские», - писал итальянский журнал Oggu в 1977 году. И мы действительно увидели ее только в 1991 году в Доме молодежи на Комсомольском проспекте в Москве. Судьба Глазунова висела на волоске. Власти решили выслать его из СССР, как и Солженицына. Говорят, при обсуждении судьбы художника решающим оказался голос главного советского идеолога М.А. Суслова, который сказал: «Не плодите диссидентов». Глазунова было решено отправить в тайгу на БАМ, где он провел два месяца, написав немало работ, отражающих суровую жизнь строителей и яркие образы простых рабочих людей.

И снова - борьба. И снова - новые работы. И снова - новые выставки, которые так ждал и ждет наш изголодавшийся по правде и истинному искусству народ.

Художник, как и все мы, явился свидетелем продолжения апокалипсической мистерии постсоветского времени. Отошла в небытие нашумевшая перестройка. В Беловежской пуще три бывших коммуниста, ставшие демократами, подписали столь пагубное для нашей великой державы соглашение: «Каждый взял себе суверенитета столько, сколько мог унести». Американский флаг стал победоносно развеваться над миром как флаг единственной сверхдержавы.

Как всегда неистовый в работе и неустрашимый в определении добра и зла, творящегося в мире, Илья Глазунов решил продолжить Мистерию XX века, оборванную на временах Брежнева. Он нашел, ничего не меняя, новое композиционное решение. В первой Мистерии, которую он написал в 1977 году, художник изобразил себя, сорокалетнего, словно отодвигающим театральный занавес, чтобы показать нам - зрителям - кошмар XX века.

Мистерия XX века - 2. 1999

В новой Мистерии, законченной художником в 1999 году, он замыкает композицию автопортретом более поздних лет. Неслучайно профессора католических университетов читают серьезные лекции о смысле и содержании этой великой картины русского художника.

Время идет быстро, как и демократические преобразования в стране. Новая монументальная картина Мистерия XX века - 2 словно кричит, пронизывая нас болью. Какие неожиданные образы и какая поистине виртуозная по мастерству исполнения и выразительности замысла картина!

О Глазунове пишут и говорят разное. Порой я вспоминаю слова нелюбимого Глазуновым Максима Горького: «Чем выше стена, тем больше у ее подножья ветер наметает мусора и грязи».

Посетив недавно мастерскую художника, я снова увидела много новых работ. «И когда только он все успевает? - подумалось мне. - И какие это разные работы не только по внутреннему содержанию, но и по композиционному решению». Уж сколько лет я его знаю, а мне все кажется, что в Глазунове много Глазуновых - разных и неожиданных. Почему-то запомнились слова одного из учеников Ильи Сергеевича, уже известного зрелого художника: «Что меня поражает в моем учителе, то, что его живопись всегда молодая. Сколько в нем силы и необъятной энергии!»